Фамильная честь Вустеров. Радость поутру (сборник). Пелам Вудхаус

в автомобиле.

      – Наверное, страшно устали.

      – Нет, нет, благодарю вас, нисколько.

      – Что же, скоро будет полдник. Я вижу, вы знакомы с папой.

      – Да, я знаком с вашим папой.

      – И с мистером Сподом тоже.

      – И с мистером Сподом знаком.

      – Не знаю, где сейчас Огастус, но к полднику он обязательно появится.

      – Буду считать мгновенья.

      Старик Бассет ошарашенно слушал наш светский обмен любезностями, только время от времени разевал рот, точно вытащенная из пруда рыбина, которая вдруг усомнилась, а стоило ли глотать наживку. Конечно, я понимал, какой мыслительный процесс происходит сейчас в его черепушке. Для него Бертрам Вустер – отребье общества, ворующее у приличных людей сумки и зонты, и что самое скверное – он ворует их бездарно. Какому отцу понравится, что его единственная дочь, его ненаглядное сокровище, якшается с преступником?

      – Ты что же, знакома с этим субъектом? – спросил он.

      Мадлен Бассет рассмеялась звонким серебристым смехом, из-за которого, в частности, ее не переносят представительницы прекрасного пола.

      – Еще бы! Берти Вустер мой старый добрый друг. Я тебе говорила, что он сегодня приедет.

      Старик Бассет, видимо, не врубился. Как не врубился, судя по всему, и Спод.

      – Мистер Вустер твой друг?

      – Конечно.

      – Но он ворует сумочки.

      – И зонты, – дополнил Спод с важным видом – ну прямо личный секретарь его величества короля.

      – Да, и зонты, – подтвердил папаша Бассет.

      – И к тому же средь бела дня грабит антикварные лавки.

      Тут не врубилась Мадлен. Теперь соляными столбами стояли все трое.

      – Папа, ну что ты такое говоришь!

      Старик Бассет не желал сдаваться.

      – Говорю тебе, он жулик. Я сам поймал его на месте преступления.

      – Нет, это я поймал его на месте преступления, – заспорил Спод.

      – Мы оба поймали его на месте преступления, – великодушно уступил Бассет. – Он орудует по всему Лондону. Стоит там появиться, как сразу же наткнешься на этого негодяя: он у вас или сумочку украдет, или зонт. А теперь вот объявился в глостерширской глуши.

      – Какая чепуха! – возмутилась Мадлен.

      Нет, довольно, пора положить конец этому абсурду. Еще одно слово об украденных сумочках – и я за себя не отвечаю. Конечно, никому и в голову не придет, что мировой судья способен помнить в подробностях все дела, которые он рассматривал, и всех нарушителей, – удивительно, что он вообще запоминает их лица, – однако это не повод проявлять по отношению к нему деликатность и спускать оскорбления безнаказанно.

      – Конечно, чепуха! – закричал я. – Дурацкое, смехотворное недоразумение!

      Я свято верил, что мои объяснения будут иметь куда больший успех. Всего несколько слов – и мгновенно все разъяснится, все всё поймут, начнут весело хохотать, хлопать друг друга по плечу, приносить извинения. Но старого хрыча Бассета не так-то легко пронять, он недоверчив,