Чертова дюжина. Агния Кузнецова

когда она услышала пение и веселые крики, доносящиеся из дома.

      «Разве можно теперь петь?» – с негодованием подумала она и нерешительно постучала в окно.

      Ей открыл Костя в новой коричневой рубашке с застежкой-молнией. Дине показалось, что он не обрадовался ее приходу, и она поспешила отказаться пройти в комнату.

      – У вас гости! – сказала она сердито.

      Костя посмотрел на нее внимательным ясным взглядом, и Дине показалось, что он понял ее мысли, разгадал тон ее голоса.

      – Мы отца на фронт провожаем, Дина…

      В это время в дверях появилась огромная фигура сапожника Зараховича. Он вытирал вспотевшее, красное лицо рукавом точно такой же, как у Кости, рубашки.

      – Проходи, Дина, меня оплакивать, проходи! – весело приглашал он, для устойчивости широко расставив ноги, но все же покачиваясь. – А я думаю, кто еще из гостей? Будто все в сборе. – И он не к месту захохотал. – Зови, Костя, барышню на кружку пива.

      Он ушел, и вскоре в комнате нестройно грянула залихватская песня.

      Костя вместо того, чтобы приглашать Дину в комнату, как распорядился отец, прикрыл дверь в сени и сел на ступеньку крыльца.

      – Садись, Дина, – указал он на место рядом с собой.

      Она села.

      – Иннокентий Осипович тоже послезавтра едет?

      – Послезавтра, – печально ответила Дина.

      – А ты не грусти, – посоветовал Костя. – Родину все защищать должны… Знаешь, Дина, вот как только объявили по радио о войне, я сразу подумал: поднимется наш народ – не пустит врага. Уйдут воевать наши отцы, братья… А мы что? По-моему, Дина, мы тоже что-то для Родины сделать должны. Я теперь день и ночь об этом думаю. Что бы сделать, а?

      – Но ведь нас не возьмут на фронт, Костя?

      – Вот в этом-то и беда. А зря не возьмут. Ну, что я, не смог бы стрелять? Я пулемет знаю, не только винтовку. А таких, как я, тысячи.

      – Может быть, убежать на фронт, Костя? – оживилась Дина.

      – Может, и на фронт, а может, что-то другое. Я не решил еще, – задумчиво сказал Костя.

      «На фронт боится», – подумала Дина.

      – Хочешь, я подарю тебе свои новые стихи? – сказал Костя. И, не дожидаясь ответа, добавил: – Ты не велела мне, правда, писать тебе стихи, но, я думаю, теперь вся жизнь по-новому пошла, да и тогда это было под сердитую руку. Верно ведь?

      – Верно, – поспешно согласилась Дина. Она встревожилась, почувствовав, что Костя ждет объяснения ее поступка в последнюю встречу.

      Но Костя ни о чем не спросил.

      По дороге домой Дина встретила Семеновну.

      – Папашу когда провожаете? – спросила она, заглядывая в лицо Дины своими умными глазами.

      – Послезавтра, Семеновна.

      – Ну, с богом, коли такая беда стряслась, с богом! Изверги проклятые, затеяли кровь по земле проливать, бомбы на города бросают, слыхала, поди?

      – Читала… И по радио слышала…

      – Таких злодеев своими руками душила бы.

      Дина неожиданно улыбнулась:

      – Ага, Семеновна! А кто говорил, что даже врагов жалеть надо? Ага! – торжествовала она.

      –