Твой дом. Агния Кузнецова

Вы в редколлегии «Солнечной»? Возьмите стихи для газеты. – Он подал ей свернутую бумажку и, немного помедлив, продолжал: – А это вам.

      Стася нерешительно взяла другую бумажку, на которой незнакомой рукой было написано: «Это вам, лично вам – возьмите».

      А дальше случилось то, о чем писал Пушкин в «Евгении Онегине». «Она сказала: – это он». Может быть, это и смешно тем, кто не пережил такого чувства, но Стасе показалось, что это тот самый ее избранник, о котором мечтала она, приглядываясь к знакомым мальчишкам.

      Стася развернула бумажку и, медленными шагами поднимаясь вверх по лестнице, прочла:

ЦВЕТОК

       Посвящаю Анастасии Ночке

      Ручейка клокочущий поток

      Мне принес сегодня издалека

      Розовый, совсем живой цветок

      И на венчике его девичий локон.

      Может быть, из голубого края,

      Из-за гор ко мне приплыл цветок,

      Брошенный в клокочущий поток

      Девушкой, которую не знаю.

      И в груди до полночи глубокой

      Все горел надежды уголек.

      Может, мне ты бросила цветок,

      Может, мне ты подарила локон?

      Только ночью тихой и прекрасной

      В темноте увял подарок нежный

      И потухли скромные надежды.

      Понял я, что грусть моя напрасна.

      С того дня в литературном кружке Дворца пионеров два раза в неделю Стася встречала Сафронова. Он иногда здоровался с ней, но чаще всего, увлеченный книгами или какими-то своими мыслями, не замечал ее. На занятиях кружка он любил садиться глубоко в кресло, которое скрадывало его высокий рост, а в перерывы между занятиями – стоять у стены, пальцем чертить на ней незримые узоры и о чем-то думать. А Стася украдкой смотрела на него и терзалась. Зачем, зачем он посвятил ей это стихотворение, когда и взглянуть на нее не хочет?

      И вот бывает же на свете такое: любой из мальчишек Дворца пионеров был бы счастлив дружить с ней. Но что ей другие мальчишки, когда по душе только один Сафронов?

      Стася поведала свою тайну Вере Сверчковой. Та внимательно выслушала подругу и с присущей ей прямотой сказала:

      – Никакой дружбы у вас не получится. Он к тебе равнодушен. И вообще он неравнодушен только к своей собственной персоне.

      Увидев, как от ее слов Стася вспыхнула и на глазах ее выступили слезы, Вера принялась убеждать подругу.

      – Некрасивый, веснушчатый, курносый, длинный – раз, – говорила она, загибая большой палец. – Эгоист – два, – она согнула указательный палец, вымазанный фиолетовыми чернилами. – Оригинальничает до того, что смотреть тошно, – три. – Других пороков Вера не нашла, и два пальца остались незагнутыми.

      – Внешность ни при чем, – запротестовала Стася. – Да мало ли некрасивых людей на свете?

      Вера рассмеялась:

      – Ага! Ишь как ты начала рассуждать! А давно ли ты по-мещански думала, что внешность – это все? Правильно. Надо в душу человека смотреть. А у Сафронова и душа путаная. – Вера подумала немного и вдруг весело затараторила: – А знаешь, Стаська, я вот что придумала: очень интересно