Твой дом. Агния Кузнецова

Но как бы то ни было, сказано было не в бровь, а в глаз. И стихам и поведению Сафронова действительно не хватало простоты. Угрюмо насупившись, он сказал:

      – А мне все это – как с гуся вода.

      – Очень жаль, что вы не уважаете мнение своих товарищей, – сказала Агриппина Федоровна.

      Стася обиделась за Сафронова. Она не очень хорошо разбиралась в стихах, и все, что он делал, ей казалось совершенным.

      Глава третья

      Ученицы восьмого класса «Б» писали сочинение. У стола, устремив рассеянный взгляд в окно, сидела Агриппина Федоровна. За окном медленно падал снег. Пушистые, большие хлопья кружились в воздухе, застилая пешеходов, машины, дома. Обилие снега подчиняло себе мысли. О чем бы ни думала Агриппина Федоровна, она невольно возвращалась к снегу. Она то вспоминала сказку «Снежная королева», то ей представлялся утонувший в снегу старый сад Дворца пионеров. Она не смотрела на класс, но ученицы знали, что она все видит и все слышит.

      Только на одно мгновение Агриппина Федоровна забыла о классе. Это случилось, когда мысли ее унеслись в прошлое.

      Вот она стоит на укатанной горе в дубленом отцовском полушубке, в валенках. Внизу занесенные снегом дома родной деревни, где прошло ее детство, отшумела юность.

      Она садится в сани. Сзади, уже на лету, со смехом валится в сани Алеша Фадеев – ее будущий муж. Полозья скрипят, ветер со смехом рвется в лицо. Крутой поворот. Алеша умело правит. Теперь самое страшное – гора круто обрывается вниз, кажется, что сани летят в пропасть.

      Дух захватывает, и глаза невольно закрываются от страха.

      Уже около леса сани перевертываются, и оба они со смехом летят в снег.

      – Не визжала, удивительно, – говорит Алеша, поднимая ее и отряхивая полушубок. – Девчонки всегда визжат, как поросята. Удивительно! – повторяет он. – Верно Гриша говорит, что ты не такая, как все девчата.

      Гриша Цветаев ждет их на горе.

      – Теперь я, – говорит он и ревниво отстраняет Алешу. – Садись!

      Ей не хочется больше кататься, но она боится обидеть Гришу. Он смотрит такими просящими глазами. Она молча садится, и сани снова несутся вниз… Счастливое время…

      …Воспользовавшись задумчивостью учительницы, не сводя с нее осторожного взгляда, с первой парты неслышно перебралась на последнюю Вера Сверчкова. Из-под черного форменного передника она достала кипу исписанных бумаг и отдала их Стасе.

      – Читай только дома, – шепнула она, – до завтра можешь оставить у себя.

      Вера так же неслышно перебралась на свое место, а Стася, сунув бумаги в парту, принялась опять за сочинение, но вскоре достала несколько верхних потрепанных листов. На первом было написано:

      Э п и г р а м м а

      на Г. Сафронова.

      Стася отодвинула свою тетрадь и с жадностью начала читать эпиграмму:

      К Сафронову подхода нет.

      Такая важность, сановитость.

      Он наш философ и поэт,

      Художник, словом, знаменитость.

      Всегда один, всегда