Твой дом. Агния Кузнецова

Но еще благороднее, еще священнее дружба с родителями. Нет друга и советчика более искреннего, более преданного, чем отец и мать. Вера Сверчкова это хорошо понимала. Не было у нее тайн от родителей. Мать и отец были ее лучшими друзьями.

      Трофим Калинович и Оксана Тарасовна сразу подметили необычное состояние дочери, когда она пришла домой после возвращения классных сочинений.

      В столовой за круглым столом к обеду собралась вся семья.

      – Что случилось? – спросил генерал Веру. – Сочинение плохо написала?

      – Нет, за сочинение пять, но у новенькой лучше моего. Я читала сегодня его вслух, потому что Стрелова не пришла в школу. Мне никогда не написать так. У нее каждая мысль своя, а у меня – со слов учителей да критиков. А язык какой: легко, просто, красиво.

      – Не понимаю, почему же это может быть причиной дурного настроения? – пожала плечами Оксана Тарасовна. – Ну и прекрасно, что еще одна отличная ученица в классе.

      Вера вспыхнула, губы ее дрогнули. Она низко склонилась над тарелкой, чтобы скрыть слезы.

      – Я и сама не знаю, отчего мне так больно. Не люблю я Стрелову… Ее весь класс невзлюбил…

      – За семь-то дней? – недоверчиво возразила Оксана Тарасовна. – Когда же вы успели узнать ее? А может быть, это потому, что она красивая, умная и, видимо, отлично учится? Ну-ка беспристрастно поразмысли, как комсомолка.

      Трофим Калинович молчал. Он всегда ел молча.

      – Не знаю… – уклончиво сказала Вера.

      После обеда Трофим Калинович любил посидеть, покурить трубку, потолковать с женой и детьми.

      Разговор шел о новой кинокартине, но Вера знала, что отец обязательно продолжит беседу, начатую за обедом. Так и случилось.

      – Учиться отлично очень похвально, – неожиданно прервав разговор о кинокартине, сказал генерал. – Но еще похвальнее любить учение, любить то новое, что вы ежедневно получаете в школе. Надо быть любознательными. А вот ты, Вера, я боюсь, учишься ради тщеславия. Очень уж ты любишь быть первой. Меня это огорчает. Я не люблю таких учеников. Скажи, я прав?

      Вера долго доказывала, что только настоящая любовь к науке заставляет ее сидеть над книгами до глубокого вечера, внимательно слушать в классе объяснения учителей. Но в конце концов она призналась себе и отцу с матерью, что не лишена тщеславия.

      – Так, – сказал Трофим Калинович, вставая и поглядывая на ручные часы, – ты согласилась со мной. Что же, по-твоему, это порок или достоинство?

      – В меру не порок, – упрямо сказала Вера.

      – А не в меру? – спросила мать, сидя за столом и перетирая холщовым полотенцем чашки.

      – Не в меру – порок, – ответила Вера.

      – Так у тебя тщеславие не в меру. Ты секретарь комсомольской организации, а огорчилась до слез, что в классе появилась новая отличная ученица. Это порок, Вера, его нужно изжить, – решительно сказал отец.

      Он вышел в другую комнату и сейчас же возвратился в нижней рубашке, с кителем в руках.

      – Раз ты так тщеславна, – продолжал Трофим Калинович, – ты, наверное,