Олимп. Дэн Симмонс

лентах не задребезжали ему в унисон.

      Шершень уже летел навстречу медленно растущему диску Марса, когда схолиаст промолвил, обращаясь к единственному соседу, маленькому европейцу:

      – Забыл спросить… Оно как-нибудь называется, ваше судно?

      – Да, – ответил Манмут. – Кое-кто решил, что имя ему не помешает. Сначала хотели окрестить «Орионом»…

      – Почему? – полюбопытствовал мужчина, следя через иллюминатор, как за кормой стремительно исчезает Фобос вместе с кратером Стикни и гигантской космической посудиной.

      – Так именовался проект корабля на бомбовом ходу, созданный земными учеными в середине двадцатого столетия. Однако в конце концов первичный интегратор и начальник над всей экспедицией принял вариант, который предложили мы с Орфу.

      – И какой же? – Хокенберри плотнее вжался в силовое кресло: летательный аппарат с ревом и шипением ввинчивался в марсианскую атмосферу.

      – «Королева Мэб», – сказал моравек.

      – «Ромео и Джульетта», – кивнул собеседник. – Это было твое предложение, угадал? Ты ведь у нас любитель Шекспира.

      – Как ни странно, не мое, а моего друга, – откликнулся европеец.

      Ворвавшись в атмосферные слои, они летели над вулканами Фарсиды по направлению к Олимпу, Брано-Дыре и Трое.

      – А при чем тут корабль?

      Манмут покачал головой.

      – Орфу не стал ничего объяснять. Лишь процитировал Астигу-Че и прочим отрывок из пьесы.

      – Какой именно?

      – Вот этот:

      Меркуцио: Да здесь не обошлось без колдовства!

      Ты встретил королеву Мэб в ночи…

      Ромео: Кого я встретил?

      Меркуцио: Слушай и молчи.

      Повелевает снами эта фея

      И малышей пугает в колыбели.

      Величиной с колечко из агата,

      Что раньше лорды на руках носили,

      По лицам спящих ведьмою крылатой

      Она кружится в вихре лунной пыли.

      Карета Мэб надежна и легка,

      И движется на лапках паука;

      Прозрачный верх – из крыльев саранчи,

      Поводья – бледнолунные лучи,

      В тугую плеть закручены ветра

      У кучера в обличье комара.

      Он ростом вдвое меньше тех червей,

      Что водятся в ногтях у сонных швей.

      Пчела и белка – добрые подруги,

      Прозрачных фей доверчивые слуги,

      Для ведьмы изготовили карету —

      С тех давних пор она кружит по свету.

      Как призрак, Мэб проносится по сердцу

      Влюбленного – и вновь оно тоскует,

      По лысине придворного холуя —

      И вот ему уж снится, что он герцог,

      По пальцам судей, дремлющих о взятках,

      По юным губкам, ждущим поцелуя, —

      За то, что эти губы слишком сладки,

      Их злая Мэб покроет лихорадкой…[15]

      – …И так далее, и тому подобное, – закончил европеец.

      – И так далее, и тому подобное, – повторил

15

Перевод Е. Савич.