Другая страна. Марик Лернер

чем похвастаться. За то, чтобы все наши вернулись живыми и здоровыми.

      Выпили. Он разлили еще по стопке и, глянув на меня, сказал:

      – Ты не поверишь, здесь все пьют намного меньше, когда жара начнется, даже и не тянет, разве что пивка, да и тебе завтра с утра вставать. Еще по одной и все.

      Фаина замялась и спросила:

      – Скажи, ты ж видел, что там делается. Может в газетах преувеличивают?

      – Нет, там, где немцы были, всех евреев убили.

      – Знаешь, – сказала она после паузы, – когда Жаботинский приехал в Польшу и начал звать людей в Израиль, многие стали собирать вещи. Все-таки великое событие. И Изя тоже – "Едем, едем". А моя семья собралась, и отец сказал, не нужно уезжать. Здесь дом, работа, люди, которые тебя знают и уважают. А там – пустое место, песок и камни. Немцы? Ну что немцы, поляки не лучше. Жили под этими, проживем и под теми. Хороший сапожник всем нужен. Родители, трое братьев и сестра, их семьи, дети. Все остались, а мы вот уехали. Красная Армия те места уже год как освободила, я вот пишу, пишу. В посольство, в Красный Крест. Везде отвечают – сведений о местонахождении нет.

      – Ну, мы ж на Украине были, а в Белоруссии леса есть, можно было в партизаны уйти. Да война многих с места сорвала, может еще найдутся.

      – Хороший ты мальчик, – сказала она. Погладила меня по голове и, резко встав, вышла.

      Мы молча выпили по второй.

      – У меня в полку, был разведчик, Саша Подвальный, – глянув закрыта ли дверь, сказал я. – Так он у командира отпросился на пару суток, мы рядом с его местечком были. Приехал весь черный. Всех в овраге расстреляли. И детей его, и жену. А жена русская вообще была. Так он потом любого немца убивал без разговоров. Нет, если «языка» надо – это другое дело, а вот если без задания, сдается там или нет – моментально на тот свет. Все время лез на рожон и погиб. Может лучше и не знать, лучше верить, что хоть кто-то спасся.

      – Нас, приехавших в тридцатые, называют поколением Жаботинского, – заговорил, через пару минут Изя. – Знаешь почему? Когда провозгласили независимость Израиля, Зеэв поехал в международное турне, как министр иностранных дел.

      – Кто? – удивился я. – Даже я знаю, что Жаботинский был Владимир!

      – Его звали Владимир-Зеэв, – ответил Изя. – Зэев – это ивритский вариант. – Первый визит был в Англию, утрясти возникшие проблемы в экономической и политической сфере. А вот дальше он показал, на что способен. Осенью 1935 г приехал в Берлин. Конечно, эту жидовскую морду, вовсе не ждали с распростертыми объятиями, но шла подготовка к Олимпиаде 1936 г и явных скандалов следовало избегать. Тем более, что интересы нацистов и сионистов в этот момент совпали. Нацистам требовались уезжающие евреи. Желательно без шума и пыли. В то же время они вовсе не собирались позволять вывозить еврейское имущество. Так что договаривалось с Жаботинским министерство экономики Германии, а рангом повыше делали вид, что его не замечают.

      Нацисты запретили вывозить из Германии деньги и имущество. Можно было только какой-то минимум на первое время. Хотя уже шло практически открытое