Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева. Людмила Иванова

держали в руках. При этом читали заговор:

      Aijan rautasen rakennan,

      teräksisen panen seipähät

      varomah, varjelomah

      vassen kohti vassuksie,

      kohti kaikkie kovie.

      Neičyt Moarie emoni,

      rakas äiti armollini,

      sie olet vanhin vaimoloista,

      ennustaja ensimäini,

      varo kaikki vahinkoista,

      varo ta i varjele!

      Tule huonon hoitajaksi,

      viallisen voitjaksi!

      Строю железный забор,

      ставлю острые колья

      для острастки, для охраны

      от всех встречных,

      от всего жестокого.

      Мать Дева Мария,

      любимая мать благословенная,

      ты – старшая из жен,

      первая из помощниц,

      сбереги от всех бед,

      сбереги и сохрани!

      Приходи на помощь немощному,

      все злое побеждать.

      Образок, топор и косу убирали под подушку, в материнское изголовье, чтобы никакая злая сила не причинила вреда.

      После этого мать совершала ритуальные действия, оберегающие ребенка от сглаза. Трижды правой рукой она пропускала сквозь пальцы детские волосики, как бы приподымая их вверх. Затем брызгала из груди молоком на щечки младенца. Верили: тогда ребенок будет расти красивым и будет всем нравиться, и в то же время тем самым обеспечивали защиту от завистливых взглядов. Карелы на месте рождения ребенка никому не показывали, так как были уверены, что если его сглазят здесь, то его уже никто не вылечит. Верили также, что ребенок будет похож на того человека, который первым его увидит (имелись в виду чужие люди).

      Во время родов и в первые дни после рождения ребенка нельзя шуметь, даже разговаривали шепотом, чтобы ребенок рос спокойным. В доме нельзя было чесать шерсть, прясть, вязать, плести из лозы. Это осложняло родовой процесс. С мифологической точки зрения все действия, связанные с нитками, ассоциировались с прядением жизненной нити, нити судьбы. Это было прерогативой высших сил, духов, поэтому человек не имел права в этот лиминальный для роженицы и ребенка временной промежуток прикасаться к нити. Способствовали легким родам следующие действия: распарывать и рвать старую одежду, распускать вязаные вещи, ломать сучья и старые деревянные предметы о колено, чтобы щепки разлетались. В баню не пускали мужчин, чтобы не осложнить родовой процесс.

      Когда ребенка спеленали, прямо в бане обращались к хозяйке земли maanhaltia, чтобы она приняла и благословила его:

      Terveh, moa, terveh manner,

      terveh piha, terveh pelto,

      terveh tervehyttäjällä,

      tälläkin tulokkahalla!

      Akka manteren alani,

      poika pellon pohjimmaini,

      suo maillas matelijii…

      Ijäkseh isännäksi,

      elinajakseh emännäksi![235]

      Здравствуй, земля, здравствуй, равнина

      здравствуй, улица, здравствуй, поле,

      здоровья – здоровающейся

      и сюда пришедшему!

      Баба, под землей [живущая],

      парень, под полем [живущий],

      болото, из земель самое нижнее…

      На всю жизнь – хозяином,

      на все время – хозяйкой!

      После этого мать кормила ребенка. Давая грудь, она произносила: «Tätä on syönnyn sukus, syntys, ta helie heimokunta, tätä rupie

235

Paulaharju S. Syntymä, lapsuus ja kuulema. Helsinki, 1995. S. 37–45, 48–51.