Стратегия Византийской империи. Эдвард Люттвак

было очень уместное предупреждение: в шестом веке почти любое место, где мог оказаться византийский посол, бесконечно проигрывало в сравнении с Константинополем или даже с полуразрушенными остатками былой славы.

      Но самый интересный совет даётся под конец: «Обычно посла проверяют до того, как отправить с миссией. Ему предлагается список тем, и его спрашивают о том, как он будет иметь с ними дело при различных предлагаемых обстоятельствах»[180], что на современном языке называется «ролевая игра по сценарию».

      Византийским послам приходилось рисковать жизнью всякий раз, как они отправлялись в миссию: это было неизбежно, если учесть опасности почти любого плавания даже в самой знакомой части Средиземного моря, а также опасности путешествия по суше в любую державу, с которой у империи не было общей границы. Вечная логика, по которой союзы лучше всего заключать с недружественными соседями недружественных соседей, означала, что любая территория, располагающаяся между Константинополем и его союзниками (или потенциальными союзниками, которых ещё предстояло завербовать), была скорее всего враждебна по отношению к византийским послам. С другой стороны, если промежуточные земли никем не управлялись (ситуация, ныне редкая и требующая для себя термина «недееспособное государство», «failed state», но в древности куда более обычная) – тогда свита посла должна была сталкиваться с дикими племенами, с хищными кочевниками и бродячими шайками разбойников.

      Римская западная Европа была затоплена ордами чужестранцев в начале пятого века; по традиционной версии, восходящей к хронике Проспера Аквитанского, вандалы и аланы перешли замёрзший Рейн накануне Нового года, 31 декабря 406 г. («вандалы и аланы, вторгнувшиеся в Галлию, перейдя через Рейн за день до январских календ»)[181]. Но с ними были также свевы, причём гораздо больше готов и франков уже находилось по сю сторону павшей имперской границы. Поскольку единую империю сменило множество держав и владык, обмен послами стал гораздо оживлённее, чем когда-либо ранее. Если учесть, что времена были крайне неспокойные, эта дипломатия была героической, каковой её иногда и величают. Житие св. Германа Осерского, написанное Констанцием Лионским, показывает, как будущий святой разубедил Гоара, «самого свирепого царя» экзотических аланов, конных воинов иранского происхождения:

      Племя уже выдвинулось, и всадники, облачённые в железные доспехи, заполонили всю дорогу, но наш священник… подъехал к самому королю… и остановился перед вооружённым предводителем, среди толп его приспешников. Воспользовавшись услугами переводчика, он прежде всего произнёс молитву, а затем пристыдил того, кто его отверг; наконец, протянув руку, он схватил повод и таким образом задержал целую армию[182].

      Святые обладают особыми силами, но другие люди, у которых было только золото для торговли, остатки военных сил сохранившихся римских гарнизонов или другие союзники, готовые сражаться, тоже могли укротить незваных гостей, отведя им место в новом

180

The Anonymous Byzantine Treatise on Strategy (Анонимный византийский трактат о стратегии), разд. 43; раньше был известен как «Пери стратэгикэс» или, чаще, ”De re strategica“ (О стратегии), в: изд. и пер. George Т. Dennis. Three Byzantine military Treatises (Три византийских трактата по военному делу), Washington DC: Dumbarton Oaks, 1985). В дальнейшем Dennis 1985, рр. 125–127.

181

Wandali et Halani Gallias traiecto Rheno ingressi II k. Jan; Проспер: Prosperi Tironis Epitoma chronicon (Краткое изложение хроник Проспера Тирона), 1230, изд. Т. Mommsen. Monumenta Germaniae Historica, Chronica Minora Saec. IV, V, VI, VII (Berlin: Weidmannos 1892; перепеч. Hahnsche Buchhandlung, 1980). Vol. 1, p. 465.

182

Vita Germani (Житие Германа), 28. Из книги: Andrew Gillett. Envoys and Political Communication in the Late Antique West 411–533 (Послы и обмен политическими сообщениями в позднеантичную эпоху на Западе в 411–533 гг.; Cambridge UK: Cambridge University Press, 2003), p. 121.