Как вырастить здорового ребенка. Татьяна Шипошина

оплаты у нас нет. Пытались что-то вводить через бухгалтера. Выписывалась квитанция, и с этой квитанции до врача должно доходить около двадцати процентов, а мед. сестре – меньше десяти. И почему-то всегда плохо доходило. То потеряется где-то, то оплатят половину, и то месяца через два.

      Грешна, беру деньги от бесполисных. Часто за счет этих денег только и можно прожить, дотянуть до получки. Получка мужа в нашей семье уходит на другие цели. На жилье.

      Хорошо еще, что есть получка мужа.

      Был такой момент в моей жизни, когда я работала в детском учреждении, в таком полузакрытом интернате. Работала я там старшим врачом, и в мои обязанности входила проверка закладки продуктов, вообще проверка кухни.

      Это был довольно трудный момент моей жизни. Очень трудно видеть столько воровства. Воровства – у беззащитных, у детей, у сирот. Причем директор учреждения принципиально закрывала на все это глаза и, вероятно, стояла во главе всей этой системы.

      Да-да, та самая директриса, которая тасовала своих приближенных. Вот кладовщица – та была приближена к ней постоянно, хотя и держалась на некотором расстоянии.

      До сих пор помню величественную и недоступную фигуру этой кладовщицы и выражение ее лица. Лицо ее говорило открытым текстом: «Проверяй-проверяй, все равно повара сделают так, как я скажу!» И повара все так и делали.

      Если мне удавалось поймать какое-то грубое нарушение, повара всегда брали вину на себя, выгораживая кладовщицу. А я оказывалась в положении гонителя, что довольно сложно в закрытом коллективе.

      По прошествии времени я познакомилась с поварами и кухонными работницами поближе и даже подружилась с ними в такой мере, что могла просто спросить у них:

      – Девочки, я же прекрасно вижу, что здесь берете вы, а что вам не додают сверху! Почему же вы все время берете вину на себя? И выговора, и даже переводы из поваров в кухонные рабочие?

      Ответ был прост:

      – Мы тебя уважаем, – говорили они, – потому что ты не берешь. Но если мы пойдем против кладовщицы (т. е. против директора), то мы вылетим отсюда в шесть секунд и потеряем даже ту малость, которую имеем. Ты врач, у тебя специальность есть, вот ты и не боишься. А у нас зарплата такая, что можно с голоду умереть. Только то и есть, что вот эта кухня. Город маленький, вылетишь – работы не найдешь. Вот так и сидим.

      И забалансировала я между церковью и прокуратурой, оказавшись, как часто бывает в таких случаях, в одиночестве. То есть недовольных директором было много, даже жалобы писали, но на открытую борьбу никто не решался. Закончилась история без прокуратуры.

      Я пошла к директору и все в открытую сказала ей, прося одуматься и сменить свою тактику, то есть разобраться с кладовой, и всей порочной воровской системой. Выложила и факты, собравшиеся у меня к тому времени. За что мне очень быстро и определенно предложили уволиться.

      Я не следователь и не могу правильно и документально подтвердить меру ответственности директора, кладовщика, кухонных и свою собственную. В смысле – уголовной ответственности.

      Да