Афганский караван. Земля, где едят и воюют. Идрис Шах

то-нибудь такое, чего читатели не знают».

      Я начал сызнова:

      «Одна из величайших мировых религий – зороастризм – возникла в Афганистане, и там же родились некоторые из крупнейших ученых Средневековья; высоко над миром расположилась эта диковинная полиэтничная страна. Промежуточная станция на Шелковом пути из Китая в Рим, она произвела на свет таких великих мистиков, как Руми и Аттар. На протяжении веков здесь владычествовал буддизм, который распространялся отсюда по всему Востоку».

      Дальше в том же духе.

      Ответ пришел по телексу:

      ТУМАННО. НЕВРАЗУМИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ С НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИМ УКЛОНОМ, НАПОМИНАЮЩАЯ ПРЕТЕНЗИИ РУССКИХ НА ИЗОБРЕТЕНИЕ РАДИО ПОПОВЫМ. НАПИШИТЕ, ЧТО В АФЛАНДИИ ЕДЯТ И КАК ВОЮЮТ.

      Дело было за полночь; печатать под мою диктовку было некому, и машинка потревожила бы домашних. Я достал кассетный магнитофон и зашептал в него:

      «Палау, который у турок и других народов получил искаженное название пилаф или плов, был изобретен, или открыт (так гласит легенда), в Афганистане. Однажды, когда люди Чингисхана, несметной ордой спустившиеся на плодородные равнины, готовили мясо, часть жидкости пролилась на рис, высыпавшийся из мешка. Монголы, никогда прежде не видавшие риса, отведали его с ароматными травами, изобильно растущими в Афганистане. Так возник палау».

      Еда, война, история, местный колорит – все вместе. Я продолжил:

      «Афганская пища идеальна для походных пайков. Снова и снова воины непобедимых армий, будь то войско Моголов, захватившее Индию, или люди султана Газни, который создал империю, подкрепляли силы свежей бараниной, йогуртом, белым изюмом и высушенным на солнце хлебом. Темы еды и войны, переплетаясь, звучат в горной Азии постоянно: одному воину, который ввел в питание ратников то, что британцы считают изобретением лорда Сандвича, был пожалован город Кандагар».

      И так далее. Редактор затем сделал компиляцию из моих компиляций. Афганистан именно так всегда на тебя и действует: непонятно, с чего начинать, чем заканчивать. Говорить вначале о «стране высоко поднятых флагов»? О Кабуле, якобы «городе Каина»? Об Александре Македонском? О месторождениях лазурита? О бадахшанских рубинах?

      Как бы то ни было, давайте начнем. Забирайтесь на вашу великолепную арабско-монгольскую лошадь и присоединяйтесь к моему афганскому каравану.

      Идрис Шах

      Часть первая

      Глядим друг на друга

      Я вышла за афганца

      Мораг Марри – не первая шотландка, оказавшаяся среди афганцев: в 1890-е годы придворным врачом Абдуррахман-хана была женщина из Шотландии. Но Мораг, юная студентка из Эдинбурга, вышла замуж за сына афганского вождя и в начале 1920-х стала хозяйкой цепи крепостей в приграничной зоне, которую и ныне называют ничейной землей…

      Шел 1916 год. Бушевала война. Один за другим уходили эшелоны с новобранцами. Улицы Эдинбурга были полны раненых. Все старались что-то делать для фронта. До той поры я много времени уделяла живописи, но теперь мне захотелось прекратить эти одинокие занятия и побыть среди людей, чтобы оправиться от потрясения, вызванного известием о гибели брата во Франции. Приятельница посоветовала мне устроиться бесплатной работницей на склад бинтов и сфагнума или на склад флагов. Я выбрала последнее и усердно трудилась, готовя ящики и флаги для сотен продавцов, а потом сама стала торговать флагами с пяти тридцати утра до шести часов вечера.

      В один из таких дней заведующая складом предложила мне пойти на торжественный прием в университет. Были приглашены все девушки, добровольно продававшие флаги. Мой отец высказался о приглашении отрицательно и нелестно отозвался о «студентах-шалопаях», которых я там встречу. В конце концов он все же позволил мне пойти с условием, что я вернусь не позднее десяти вечера. Это значило, что мне можно провести в университете только два часа, но я, у которой прежде было крайне мало подобных развлечений, пришла в чрезвычайное волнение.

      И вот день наступил. Я все свободное время посвятила наряду. На мне была юбка из розовой тафты, розовые туфли и чулки, в волосах – двойной ряд розовых мускусных роз. Когда я пришла, прием уже начался. Среди профессоров и множества студентов мне стало не по себе, и я пожалела, что явилась. Дама, которая пригласила меня, познакомила меня со студенткой и оставила нас вдвоем. Там были люди всех национальностей – я смотрела, как они входят, иные страшно нервничали, мне забавно было это видеть, и я почувствовала себя уверенней. Большой зал наполнялся, гости стягивались к стенам.

      И тут вошел студент восточного вида. Он не был похож на других. Я недоумевала, какой он может быть национальности, и спросила у новой знакомой.

      – А, это Саид Абдулла. Кажется, сын какого-то индийского пограничного вождя. Он жутко умный. Хочешь, познакомлю? Я хорошо его знаю.

      Одно дело увидеть, другое дело познакомиться, и я нервно ответила:

      – Нет, не сейчас.

      Тем не менее я проводила сына вождя взглядом через