Две Дианы. Александр Дюма

полными слез глазами, с важностью заявила:

      – Долг! – и глубоко вздохнула.

      На ее красивом лице застыла такая уморительная гримаска, что восхищенный Габриэль, все еще находившийся во власти своих мыслей, невольно рассмеялся и, обхватив ладонями чистый лоб ребенка, поцеловал его несколько раз. Но Диана поспешно отстранилась от него:

      – Нет, мой друг, довольно таких бесед. О боже мой! Мы не можем теперь говорить, как прежде!

      «Что за сказки наплел ей Ангерран?» – подумал Габриэль, ничего не понимая, и вслух прибавил:

      – Так ты меня разлюбила, Диана?

      – Разлюбить тебя! – воскликнула она. – Как ты можешь говорить такие вещи, Габриэль? Разве ты не друг моего детства, не мой брат на всю жизнь? Разве ты не был добр и нежен со мной? Кто носил меня на руках, когда я уставала? Кто помогал мне учить уроки? Ты, ты! Кто для меня придумывал множество игр? Кто собирал мне чудесные букеты на лугах? Кто находил гнезда щеглят в лесах? Все ты, все ты! Я никогда тебя не забуду! Но, несмотря на все это, увы, мы должны расстаться, и расстаться навеки.

      – Да почему же? Не наказывают же тебя в самом деле за то, что ты нарочно выпустила пса Филакса на птичий двор?

      – Нет, совсем по другой причине.

      – Тогда скажи наконец, почему?

      Она встала, безжизненно опустила руки и, низко наклонив голову, прошептала:

      – Потому что я жена другого.

      Габриэль уже не смеялся, и странное волнение сжало его сердце. Он тревожно спросил:

      – Что это значит, Диана?

      – Меня уже не Дианой зовут, – ответила она. – Меня зовут герцогиней де Кастро, так как имя моего мужа – Орацио Фарнезе, герцог де Кастро.

      И двенадцатилетняя девочка невольно улыбнулась сквозь слезы, произнося «моего мужа». Ей была, конечно, лестна мысль: «я – герцогиня», но, взглянув на Габриэля, она снова ощутила всю силу своего горя.

      Он стоял перед нею бледный, растерянный.

      – Что это? Игра? Сон? – проронил он.

      – Нет, бедный мой друг, это грустная действительность, – ответила она. – Разве не встретился ты по дороге с Ангерраном? Он отправился в Монтгомери полчаса назад.

      – Я ехал окольными тропами. Но продолжай.

      – Как мог ты, Габриэль, не приезжать сюда целых четыре дня! Так никогда не бывало, понимаешь, и отсюда все наше несчастье. Вчера утром я проснулась немного позже обычного, торопливо оделась, помолилась и собиралась сойти вниз, когда услышала шум у ворот дома. Оказалось, это подъехали в сопровождении конюших, пажей, оруженосцев блестящие всадники, а за кавалькадой следовала золоченая карета и вся ослепительно блестела. Пока я с любопытством разглядывала кортеж, дивясь, что он остановился перед нашим бедным домом, в дверь постучал Антуан и передал мне просьбу Ангеррана немедленно спуститься. Я испугалась, не знаю почему, но ослушаться не осмелилась. Когда я вошла в залу, там уже толпились все эти пышно разодетые господа, которых я раньше видела из окна. Тогда я покраснела и от страха задрожала. Понимаешь, Габриэль?

      – Понимаю, –