Две Дианы. Александр Дюма

привели меня к вам, монсеньор.

      – Господин кардинал, как лицо духовное, любит сражения воображаемые, а я, человек военный, люблю только сражения настоящие. Вот почему я в Лувре, а господин кардинал – в Турнелле.

      – Так я, с вашего позволения, монсеньор, отправлюсь к нему в Турнелль.

      – О боже, отдохните немного, сударь, вы прибыли, по-видимому, издалека, надо думать, из Италии, раз въехали в город со стороны университета.

      – Вы угадали: из Италии, монсеньор. Мне это совершенно незачем скрывать.

      – Вы присланы, может быть, герцогом де Гизом? Ну, что он там поделывает?

      – Разрешите, монсеньор, об этом сперва доложить Его Величеству и покинуть вас, чтобы исполнить этот долг.

      – С богом, сударь, раз вы так спешите. Вам не терпится, должно быть, – прибавил он с напускным добродушием, – свидеться с какой-нибудь из наших красавиц. Разве не так, молодой человек?

      Но Габриэль, приняв строгий вид, ответил только глубоким поклоном и удалился.

      – Pater noster, qui es in cadis![5] – проскрежетал коннетабль, когда за Габриэлем захлопнулась дверь. – Уж не думал ли этот проклятый хлыщ, что я хотел его задобрить, расположить в свою пользу, подкупить, быть может? Точно я не знаю, с чем он приехал к королю! Не хуже знаю, чем он! Ну, если он еще повстречается мне, то дорого заплатит за свой надутый вид и нахальную недоверчивость! Эй, мэтр Арно!.. Куда же девался этот мерзавец? Тоже исчез! Пресвятым крестом клянусь, все сегодня сговорились валять дурака, дьявол их побери! Pater noster…

      Пока разгневанный коннетабль изрыгал проклятия, сдабривая их, по своему обыкновению, словами из святых молитв, Габриэль, проходивший по полутемной галерее, с изумлением увидел стоявшего у дверей своего оруженосца, которому он еще раньше велел ждать во дворе.

      – Это вы, Мартен? Вы пошли мне навстречу? – спросил он. – Так вот что: поезжайте вперед с Жеромом и ждите меня с зачехленными знаменами на углу улиц Сент-Антуан и Сент-Катрин. Кардинал пожелает, может быть, чтобы мы тут же их поднесли государю перед всем двором. Кристоф подержит мою лошадь и проводит меня. Поняли?

      – Да, монсеньор, – ответил Мартен-Герр.

      Опередив Габриэля, он стремительно сбежал по лестнице, как бы в знак того, что отлично исполнит поручение. Поэтому Габриэль, выйдя из Лувра, был несколько удивлен, столкнувшись еще раз во дворе с Мартен-Герром. Тот был бледен и до смерти напуган.

      – Что это значит, Мартен? И что с вами? – спросил Габриэль.

      – Ах, монсеньор, я только что видел его, он прошел здесь, в двух шагах от меня. Он даже заговорил со мной.

      – Да кто?

      – Кто же, как не дьявол, не призрак, не привидение, не наваждение, но второй Мартен-Герр!

      – Опять это сумасшествие, Мартен! Вы, вероятно, стоя спите и видите сны.

      – Да нет же, это не сон. Он заговорил со мной, монсеньор, ей-ей! Остановился, уставился на меня своим колдовским взглядом, от которого я аж застыл, и сказал, рассмеявшись бесовским смехом: «Ну что? Мы все еще состоим на службе у виконта д’Эксмеса? (Заметьте это “мы”, монсеньор.) И мы

5

Отче наш, иже еси на небеси! (лат.)