Автопортрет. Игорь Угляр

лет, всю кровь до капли последней. Спасает, до времени до поры, пьянка. Заканчивающаяся в лучшем случае полубеспамятством. Но, похоже, и эта отдушина приказала долго жить. Вчера мы сели в такси, но домой ты добралась в гордом одиночестве. А в прошлый раз мы потерялись. А в позапрошлый не упомним. «Невыносимо» – это я. «Непереносимо» – это ты. Надо же, неужели и тебе как наждаком по влагалищу, кто бы подумал, но ты словно шахидка судорожно ухватившаяся за тротиловый пояс с непреклонной решимостью смертницы, только заместо пояса у тебя нечто другое – бесполезное и бессмысленное, приходящее в негодность, угасающее и умирающее но продолжающее сеять вокруг, пусть в переносном смысле – разрушение и смерть…

      Я бы сравнил наши отношения за эти пол года знаешь с чем? Только не падай, вроде меня, с барного табурета. С семидесятью четырьмя годами Советской власти. Где были как свершения величайше грандиозные так и падения нижайше позорные. И еще неизвестно чего поболее. Свинцовый режим сталинский и болтовня брежневская, голодомор и урожаи рекордные, соха и бомба атомная, ГУЛАГ и ОТТЕПЕЛЬ, синхрофазотрон и сырок плавленый, колхоз полудохлый и корабль космический, пушки и масло, кровь и слезы, любовь и ненависть, встречи и расставания… А еще я бы сравнил наши мазо – садо знаешь с чем? Только в мою головешку могло прийти такое. Я бы сравнил, я бы сравнил наши отношения дорогая с тем уродством, что проистекало промеж СССР или тем, что от него на сегодняшний день осталось, и Китаем. Ну как? И вместе ни в жисть, и порознь как то не получается.

      Мы встечались чуть ли не ежедневно. Прощаясь, ты напутствовала меня в обязательном порядке: «Доберешься домой, обязательно позвони». Я отвечал: « Ага, обязательно позвоню». Приходил домой и первым делом хватался за трубку. Иногда ты не выдерживала и звонила первой, наши звонки буквально пресекались и мы всегда трепались долго, как треплются ни о чем люди, которым никак не хочется расставаться, да так оно и было, разве нам хотелось расставаться? Я некогда не обращался к тебе просто по имени, так уж повелось, только любовно ласкательно, тебе нравилось и ты не возражала, а кто бы возражал?, каждой твари хочется хоть какой то ласки да любви, мне вот например, а когда я возьми и обратись к тебе по имени ты сразу почувствовала неладное и возмутилась: «А чего так официально?». В конце концов приходило время прощаться. «Спокойной ночи, детка, целую». «Спокойной ночи».

      Ты все раздумываешь не зная чем ответить на мое предложение. Я и не тороплю. Затем, поежившись, уходишь от ответа. Ну и правильно. Две голые неприкрытые задницы, два нервных, издерганых жизнью типа. Ой ли? Я не настаиваю. Ни боже мой. Рука протянутая к тебе рука любви и дружбы – но не подаяния ради, никто к никому не напрашивается, оно ж понятно, единственно о чем прошу, так об уважении к моему чувству, оно и довольно будет. Пусть всё идет чередом своим, так и порешим. Еще какое то время сидим молча. Говорить не о чем. Молча, отрешенно, каждый погрузившись в какие то свои, неведомые другому, мысли.

      С первых дней всё пошло