Москва. Дмитрий Пригов

Анри стал напрыгивать на грузина,

      грозно вопрошая: «Сколько лиц у Бога? Сколько лиц у Бога?»

      «Два падесят», – испугался грузин.

      А ведь это был почти Интернационал: Исаян – армянин, продавец – грузин, и Волохонский – непонятно кто.

* * *

      Я знал собаку Мурри, и знал собаку Накси, знал собаку Рулли,

      собаку Куто.

      Но знал и просто собак Фрэнка, Рэкса, Кинга.

      И тоже – достойные животные.

* * *

      Мышь мертвая посереди дороги. Целенькая, аккуратненькая —

      с горя, видно, померла.

      Что мышь – люди мрут, даже при такой активной

      заботе государства.

      Но смерть, видимо, заботливее.

* * *

      В политических кругах Запада развернута шумная пропагандистская кампания вокруг так называемой «инициативы» Европейского совета сообществ о созыве международной конференции, которая была одобрена на состоявшейся недавно встрече глав семи ведущих империалистических держав.

      Вот.

      Что вот?

      А что так называемая «инициатива» на встрече глав семи ведущих империалистических держав.

* * *

      Виноградье ты мое, виноградье! В смысле, садик ты мой, садик!

      В смысле, нет у меня садика! Бедный я, бедный, в смысле!

      В смысле, грузины на рынке обдирают! В смысле, я ничего не имею против грузин – хорошая нация, поэты, говорят, у них хорошие.

      Хочешь – покупай, не хочешь – не покупай!

      Какой же я бедный?

      В смысле, бедный ты мой край! Русь, земля моя родная!

      В смысле, виноградье ты мое, виноградье!

* * *

      Когда я работал на ЗИЛе (было дело), на конвейере, мы с соседом

      в летнее время выходили на обеденный перерыв во дворик, ложились на редкую травку, и он рассказывал, как принимал участие

      в венгерских событиях.

      «Вскакиваю я в танк», – начинал он, – твою мать, тра-та-та! И снова тра-та-та! И дальше – тра-та-та!» И обеденный перерыв кончался. И на следующий день снова. И так, сколько я проработал

      на заводе, все вскакивал он в танк.

      И подумалось: если бы наша жизнь была бы не дела, а слова, то так бы и длиться вечно этим венгерским событиям. А так они – достояние истории уже.

* * *

      Вот ты говоришь, Орлов, что всяк человек – хозяин своей судьбы.

      Помню, случай был в метро. Сидит гражданин, читает газету. Входит девица, становится прямо над ним; вынимает

      из сумочки платочек и губки начинает напомаженные вытирать.

      Тут она роняет платочек, и он падает гражданину прямо на это место, а девица выпархивает на первой же остановке. Весь вагон смотрит, что же дальше будет. Гражданин замечает всеобщее внимание, выглядывает из-за газеты и замечает что-то беленькое. Он прикрывает это беленькое газеткой и, делая беспечный вид, начинает запихивать. Запихивает, запихивает – запихал.

      Нет смысла представлять, что дальше будет. Всякий, с кем случалось нечто подобное, знает, какие продолжения бывают.

* * *

      В ходе