Дорога на Царьград. Ненад Илич

съели совсем немного холодного жаркого, а остаток отложили в сторону.

      На третий день нашего затворничества Стойко распахнул дверь и ликующе встал в дверном проеме.

      – Я знаю, что делать!

      Мы лишь вопросительно посмотрели на него.

      – Гербер!

      Это не походило на формулу решения сложной проблемы, в которой мы все оказались. Но Стойко был настолько одушевлен, что даже не скрывал своей мотивации.

      – Я продам вас Герберу!

      Что случилось?.. В Колары из Белграда прибыл в сопровождении двух тяжеловооруженных слуг и любовницы шевалье Готфрид Гербер, родом из Буды. Встреченный немцами со всеми почестями, приличествовавшими такому господину, он пожаловался, что никак не может в этой сербской пустыне найти образованного человека, который бы помог ему сделать одно дело на пути в Царьград.

      Присутствовавший при разговоре Стойко отреагировал с рефлексом истинно делового человека. Он сразу же спросил, сколько бы Гербер платил за это. И когда услышал невероятную цифру – пять форинтов в неделю, тут же придумал план. Если бы шевалье Гербер выдал вперед месячную плату в двадцать форинтов, он бы уступил ему одного настоящего грамотея!

      Гербер выказал готовность выплатить вперед искомую сумму. И вообще, он – прекрасный господин, очень щедрый. Так что мы можем выйти из своей темницы. Рабы проданы. Бакалейная лавка закрывается для всех.

      Я должен был только уступить Стойко свою первую месячную плату, равную не заплаченной мной годовой контрибуции.

      Уставший ото всего и не склонный к многословию, я согласился на эту торговую сделку белыми рабами, в которой я был рабом раба. Если обрести свободу по-другому не получается, то пусть будет так – хотя бы ради продолжения путешествия в Царьград. Да и деньги, конечно, были солидные. Совсем не плохо путешествовать с достаточной суммой денег. Ну, а первый месяц мы как-нибудь ужмемся!

      Мою невесту, правда, эта идея совсем не воодушевила. Как будто она привыкла к нашему скромному бакалейному гробу и ей расхотелось выселяться из него. Мы немного повздорили, после чего она, источая явное недовольство, все же соизволила выйти на Божий свет. Может, она все-таки немного на голову ушибленная? А ведь иногда она мне кажется такой умной!

      Гербер – подозрительный авантюрист, выросший с сербами в Буде; оттуда и знает сербский язык. Он путешествовал по всему свету. И сразу же похвалился мне своими приключениями в России, Лондоне и Венеции.

      Или у него в голове все впечатления смешались, или он все выдумывает. С довольно вонючими босыми ногами, задранными на стул, и сентиментально наморщенными бровями, он рассказывал мне, как во время карнавала в Венеции плавал на лодке, в которой находились прекрасные нимфы, а он сидел между ними, одетый как морской бог.

      Лодку же тащили на веревках с берега венецианские крестьяне! Все венецианки его запомнили!

      Господин Гербер держится очень загадочно, когда рассуждает о масонах, которые сейчас главная примечательность