Дорога. Антон Чистов

красными бутончиками! Маленькая и хрупкая росла она в тени, словно робкая красавица, протянув ручкиветочки навстречу скудным лучам солнца, едва доходившим до того места.

      У Яцека, вот уже восемь месяцев не видевшего ничего, кроме вшей, грязи и постоянно дымящей трубы крематория, перехватило дыхание. Он стоял и заворожено смотрел на цветок, каким-то чудом выросший среди мусора.

      – Вот видишь, родной, – сказал солдат и, опустившись на колени, начал нежно гладить маленькие зелёные листики, – грязь, сырость, а цветочек всё равно растёт, славит Господа, благоухает. А Господь смотрит и радуется. И тебе радостно и тепло на сердце, и мне при виде красоты такой. Вот так и нам нужно жить. Как цветы.

      Яцек тоже опустился на колени, закрыл глаза, вдохнул запах розы и… вспомнил он родной сад, увидел сидящего на скамейке и читающего газету отца, в соломенной шляпе с полями, увидел мать, выходящую из двери кухни с подносом ароматных румяных, только что приготовленных булочек, услышал радостный смех сестрёнки, бегущей ему навстречу, на душе у него стало как-то легко и радостно, и, впервые за восемь месяцев, Яцек улыбнулся.

      – Милый ты мой! – радостно сказал Василий и поцеловал его в макушку, – вот помни, так и мы должны, как цветы…

      Посидев ещё немного перед розой, они вернулись в барак. Весь день Яцек ходил радостный и всё воспринимал как-то по-новому. Уже не вселяли в него ужас немецкие солдаты, не казалось безнадёжным положение, и чувствовал он, словно что-то новое появилось у него в душе, как будто и там распустился цветок.

      А вечером Василия забрали. Когда весь барак разлёгся на нарах, пришли двое солдат и, заломав ему руки, с руганью кудато увели. Проходя около нар Яцека, он улыбнулся ему и, подмигнув, одними губами произнёс: – С Богом.

      Мальчик долго ворочался, прислушиваясь, не ведут ли его обратно, но ослабевший организм взял своё и через несколько часов он всё же уснул. И увидел, как они с Василием, радостно смеясь, летят высоко над землёй в голубом небе, рядом проплывают маленькие белые тучки, а под ними красные от роз поля. Они опускаются всё ниже и ниже и видят его сестрёнку, бегущую по полю навстречу папе с мамой, обнимающим друг друга и…

      – Steh auf! – бок Яцека пронзила острая боль. – Steh auf, habe ich gesagt!1

      Яцек открыл глаза и увидел разъярённое лицо немецкого солдата. Мальчик, кое-как поднявшись с постели, тут же скрутился он жестокого кашля. Во рту почувствовался привкус крови. Немец, больше не обращая на него внимания, пнул кого-то на соседних нарах. Откашлявшись и держась за бок, Яцек огляделся. В бараке творилось что-то из ряда вон выходящее: немецкие солдаты бегали и поднимали всех, строя в линейку. Какой-то охранник, дав ему подзатыльник, толкнул в сторону к заключённым. За бараком тоже слышались крики и звуки выстрелов. Тем временем, немцы, построив всех в шеренгу, встали напротив, щёлкнули предохранителями автоматов и нажали курки.

      – Боженька, помоги! –

1

(Нем.) Встать! Я сказал встать!