День в раскольническом скиту (из моих путевых воспоминаний). Макарий Огибенин

Ольгой Ксенофонтовной Багарядцевой (1882 – 1944 гг.).

      Преосвященным Никанором, епископом Екатеринбургским и Ирбитским, 7 сентября 1903 г. рукоположен в сан диакона и направлен в православный приход Верх-Нейвинского завода. В честь святой Пасхи в 1905 г. удостоен грамоты архипастырского благословения.

      7 апреля 1905 г. переведён в Богоявленский кафедральный собор Екатеринбурга. В тот же год 27 июня переведён в Христорождественский собор г. Кыштыма. Позднее служил в Курганском Рождества-Богородицком соборе.

      С 1911 по 1919 гг. служил в Тюменском Знаменском соборе. В Тюмени рукоположен в сан священника.

      В начале 1920-х годов служил в селе Антипино Алтайского края. В 1922 г. – священник Троицкой единоверческой церкви в селе Теплодубровском Тюменской губернии. В 20-х – начале 30-х годов служил в Казахстане. С 1931 года – священник Николаевской православной церкви Верх-Нейвинска.

      Скончался 8 июля 1937 г. от инсульта. Похоронен на православном (дальнем) кладбище в Верх-Нейвинске. Место погребения утеряно.

      День в раскольническом скиту

      Титульный лист оригинального издания, 1902 г.

      Страница из оригинального издания, 1902 г.

      I

      В 1886 году служил я приказчиком у одного богатого мясоторговца. В числе подведомых мне рабочих-скотогонов был один крестьянин, раскольник беспоповщинского толка (часовенный) Терентий Конев, уроженец одного из заводов Верхотурского уезда. Это был человек совершенно не грамотный, но до фанатизма пропитанный старообрядческими взглядами, – горячий сторонник всего того, что старообрядцы называют «древними обрядами». Высокого роста, сутуловатый, с чёрными, как смоль, волосами, которые он стриг в кружок и на макушке выстригал. Товарищи скотогоны иногда от нечего делать, сидя где-нибудь в степи у костра, спрашивали Терентия: «Для чего ты, Тереха, свою голову так выстриг? Ровно поляну среди леса». Терентий обведёт своим грустным взглядом всех присутствующих, как-то особенно грустно улыбнётся и скажет:

      – Где же вам, братцы, понять всего! Ведь вы люди неграмотные, а наши «старички» от Писания говорят, что этот наш обычай самый что ни на есть настоящий, христианский. Все, кто не подпал под власть антихриста, должны носить волосы так, как я ношу, чтобы отличить слугу Божьего от слуги антихристова.

      – Полно врать, Терентий! Где же об этом писано, – спросил я его, – что во дни антихриста можно будет отличить верующих от неверующих по тому, как они острижены?

      – Да где же мне ответить, коли я человек неграмотный! Божье-то Писанье – глубина во какая!

      И при этом он многозначительно ткнул пальцем вверх и затем вниз, как бы показывая, насколько для него обширно Писание.

      – Сами знаете, что и ваши попы читают в церкви Евангелие вот по эстольку, – сказал Терентий, указывая на свой мизинец. – А вот поговорили бы вы, Михайло Максимыч, с нашими старцами, тогда и вы уразумели бы истинную христианскую веру. Они ведь свой век живут в пустыне, молятся денно и нощно да всё читают старинные книги. А как живут-то! Настоящие, тоись, райские «анделы».

      Однажды в октябре, возвращаясь, мы гнали уже скот в пределах Пермской губернии и в один холодный пасмурный день остановились кормить его на покосе какого-то крестьянина. Было ещё не поздно. Терентий подошел ко мне и, чтобы не услышали рабочие, тихонько заговорил:

      – Михайло Максимыч! Не желаете ли съездить к нашим отцам в пустыню? Они вот тут недалече живут, верстах в пятнадцати отселева. Дорогу я знаю хорошо и проведу вас прямёхонько! Вот видите эту тропинку (она едва была заметна на скошенном покосе и уходила налево в лес) – по ней и поедем. Дорога хорошая!

      Предложение Терентия, по правде сказать, было для меня очень заманчиво, мне представлялась возможность посетить раскольнический скит и ночевать в тёплом помещении. Недолго думая, я согласился. Терентий живо оседлал лошадей, и через пять минут я и Терентий были уже на лошадях. Подъезжая к скиту, мы услышали ржание лошадей и стук топора, Терентий, сняв шляпу (строгие староверы не носят фуражек, называя их антихристовой шапкой с железным носом, то есть козырьком. – Авт.), истово перекрестился и промолвил:

      – Вот и подъезжаем, слава Богу!

      Не желая оскорбить религиозных чувств своего спутника, и я сделал то же самое. Минуты через две мы подъехали к речонке, через которую был построен плохонький мостик. Поднявшись на противоположный берег, мы увидели построенный среди леса, на равнине, скит. Он состоял из так называемых «отходных» маленьких келий в два и три окна, кельи были расположены без всякой симметрии. Ближе к речке была построена конюшня, где помещались скитские лошади, а рядом с ней забранный жердями сеновал. Здесь мы слезли с лошадей и привязали их у ворот сеновала. Среди келий выделялось своими размерами главное здание – молитвенный дом. Он был построен из сухоподстойного леса, с неопиленными уголками, так что сразу было видно, что постройка его производилась на скорую руку и, как надо полагать, в зимнее время, потому что вместо моха из пазов