Все новые сказки (сборник). Лоренс Блок

золото. Оно достается не бесплатно. У него есть цена.

      – У всего есть цена.

      Я запоминал каждую веху на пути – подняться напротив овечьего черепа, перейти через первые три ручья, пройти вдоль четвертого до кучи из пяти камней, найти камень, похожий на чайку, пробраться по уклону между двумя остро выпирающими стенами черного камня…

      Я знал, что могу все это запомнить. Достаточно хорошо, чтобы потом спуститься самому. Хотя туманы сбивали меня с толку, и я сомневался.

      Мы добрались до небольшого высокогорного озерца, напились свежей воды, наловили огромных белых тварей – не креветок, не омаров и не раков – и съели их сырыми, как колбасу, потому что на этой высоте не смогли найти хвороста для костра.

      Мы уснули на широком карнизе рядом с ледяной водой, а до рассвета проснулись среди облаков, в серо-синем мире.

      – Ты плакал во сне, – сказал Калум.

      – Я видел сон, – ответил я.

      – У меня не бывает плохих снов.

      – Это был хороший сон.

      Я не солгал. Мне снилось, что Флора жива. Она ворчала на деревенских мальчишек, рассказывала, как пасла в горах скот, говорила о всяких пустяках, широко улыбаясь и отбрасывая назад волосы с золотистой рыжиной, как у матери, хотя у ее матери волосы теперь с проседью.

      – От хороших снов мужчина не должен рыдать, – сказал Калум. Помолчал и добавил: – У меня не бывает ни плохих снов, ни хороших.

      – Правда?

      – С юности.

      Мы поднялись, и мне пришла в голову мысль:

      – Ты перестал видеть сны после того, как побывал в пещере?

      Он ничего не ответил. Мы пошли вдоль склона в туман. Всходило солнце.

      На солнце туман будто сгущался и наполнялся светом, но не растворялся, и я понял, что это облако. Весь мир сиял. А потом мне показалось, что я смотрю на мужчину своего роста, крошечного карлика, и его тень висит передо мной в воздухе, как призрак или ангел, и двигается, когда двигаюсь я. Тень окружал световой ореол, фигура мерцала, и я не мог бы сказать вам, близко она или далеко. Я видел чудеса и видел ужасы, но никогда не встречал ничего подобного.

      – Это волшебство? – спросил я, хотя не чувствовал в воздухе волшебства.

      – Это ничто, – ответил Калум. – Свойство света. Тень. Отражение. Я тоже вижу рядом с собой человека. Он двигается, как я.

      Я обернулся, но никого рядом с ним не увидел.

      А потом сияющий человечек пропал, облако тоже. Начался день, и мы остались одни.

      Все утро мы шли наверх. Калум за день до того подвернул щиколотку, когда поскользнулся на водопаде. Теперь она распухла и покраснела, однако он не замедлял шага, и если ему и было неприятно или больно, по его лицу этого было не определить.

      Когда сумерки начали размывать края мира, я спросил:

      – Сколько еще?

      – Час, может, меньше. Доберемся до пещеры, заночуем. Утром зайдешь внутрь. Вынесешь столько золота, сколько сумеешь, и мы пойдем обратно, прочь с этого острова.

      Я посмотрел на него: волосы с сединой, серые глаза, огромный человек-волк – и сказал:

      – Ты хочешь ночевать