Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта. Владимир Александрович Карагодин

пацаны встретят, у меня уже есть пару телефонов.

      Паша, подойдя к Доку, тихо сказал ему:

      – Нет, они для меня не командиры, так что не обессудь. Док подошёл ко мне и, видя моё растерянное лицо, попытался      сохранить      рушившуюся      на глазах свою маленькую власть.

      – В любом случае командир у вас я, так что приказ есть приказ.

      – Как скажешь, – ответил я.

      Док был в таком плачевном состоянии, что я бы никогда не простил себе какое-либо нарекание с моей стороны.

      Дождавшись пока Фокс уйдёт, я подошёл к Паше и вопросительно взглянул на него.

      – Да чепуха все это, не слушай их. Док парень неплохой, просто слушает этих придурков. У нас в Чечне правило было: своих не бросать, хоть мертвого, но вынести, не оставлять… а эти видишь, как выкрутиться решили, своих добивать придумали. Молодцы!

      – А у вас там раненые в операциях были? – спросил я.

      Конечно, но у нас в отряде, большую часть составляли чеченцы. У них так заведено: если прогнёшься, будут чмырить тебя всю службу, но если покажешь, что есть в тебе стержень, за своего примут. Тогда будь уверен, раненого не бросят, так что я бы лучше в отряд к чеченцам пошёл, чем не пойми к кому.

      После разговора с Доком у меня остался неприятный осадок, мне стало понятно, что находимся мы под командованием дилетантов, и если нас действительно при переходе накроют минами – разбегутся все как тараканы, и бегай потом по бескрайним степям Украины, словно заяц.

      «Неужели нашу нацию так оболванили за годы правления бездарных руководителей, что люди, занимающиеся военным делом, разучились воевать?».

      Решив развеяться от чёрных мыслей, я решил наведаться к Кате, уж всё мне никак не давала покоя её заносчивость. К тому же прикинув, что: «Если отправка здесь через три дня, а, по словам Бродяги, были те, кто находился здесь уже третий день, из её одиночества следовало – с ней никто особо не общался». Может легенда делала своё дело, а может всем было не до этого, все рвались «туда» – за горизонт.

      Екатерина передвигалась по лагерю словно привидение. Она, никого не замечала и все делали вид, что тоже её не замечают.

      Катя сидела на скамейке под навесом и что-то писала в блокноте. Её огненно-рыжие волосы были туго стянуты в кулёк, ветер пытался заигрывать с её пышным хвостом, но тугая резинка стягивала их и только тоненькие локоны у лба покачивались от ветра.

      – А я всегда мечтал стать психологом, – неожиданно для неё, подсев к ней, сказал я.

      Катя вздрогнула так, будто её ущипнули, и, увидев мою улыбающуюся физиономию, улыбнулась в ответ.

      – Ну, я так понимаю, если ты здесь, значит – твоя мечта не сбылась!

      – Почему ты так решила?

      – Хорошие психологи добровольцами на войну не ездят, они ждут тех, кто возвращается с боевых действий, чтобы потом на их синдромах зарабатывать деньги.

      – Да, с тобой не поспоришь. А сколько ты здесь?

      – Две недели уже, – смущённо ответила она.

      – И что, кто-нибудь возвращался?

      – Я не знаю, мы же только набираем,