Осенний трон. Элизабет Чедвик

ко двору, скорее всего, поедет только Амлен, она это понимала. Тем не менее все новые и новые тюки, сундуки и коробы выстраивались под дверью, готовые к погрузке. Изабелле нужно было убедиться, что она может хоть что-то контролировать. К тому же ей требовалось какое-то дело, чтобы не сорваться в безумие. Наконец приехал Амлен. Она отослала всех слуг и Аделу с Матильдой, так что с отцом семейства остались только она и Белла.

      Графиня налила ему вина и опустилась на пол, чтобы снять с него сапоги и заменить их на пару мягкой домашней обуви. Он испустил вздох наслаждения, поднес к губам кубок и замер, когда увидел лицо жены.

      Она произнесла натянуто:

      – Твоя дочь хочет сообщить тебе нечто такое, что чужим ушам не предназначается, хотя, боюсь, слухи уже поползли.

      Амлен отставил вино и обернулся к Белле. Девушка все это время молча сидела на кровати, но теперь встала, сжала перед собой руки, набрала в грудь воздуха и упрямо выдвинула подбородок:

      – Отец, я беременна.

      Изабелла видела, как потрясли мужа эти слова, видела, как он перестал дышать и как заставил воздух вновь наполнить легкие. И первым делом уставился на нее, свою супругу, желая получить объяснения и заверения, что все хорошо. Но этого она не могла ему дать.

      – Прости меня! – Слова и слезы полились одновременно. – Это правда: Белла ждет ребенка. Я не хотела ей верить, но ничего не поделаешь – это так. Сказала она только то, что это был ее кузен Иоанн и что все случилось с ее согласия.

      Амлен перевел взор на дочь, которая стояла перед ним дрожащая, но с упрямым видом.

      – Ах ты, потаскуха! – Его голос был низким от ярости. Он сделал шаг вперед и хлестнул дочь по лицу.

      Резкий звук пощечины заставил несчастную Изабеллу вскрикнуть, Белла же безмолвно рухнула на кровать и прижала к щеке ладонь.

      – Как ты посмела выбросить репутацию семьи в сточную канаву?! – проревел Амлен. – Какой повод мы тебе дали, чтобы ты захотела так отомстить нам? Ты имела все, что желала, и даже больше, но не ценила это ни во что и потому отплатила монетой блуда! Отныне тебе одна дорога – в церковь. Иди и вымаливай у Господа прощение, ибо от меня ты его не дождешься. Придется тебе самой искупать свой грех, самой спасать душу. Исповедуйся и покайся. Иоанн же мне ответит, я узнаю, что им двигало, почему он совершил такую низость, предав наше доверие и честь.

      – Папа… – прошептала Белла. Тирада отца пробила щит, за которым она пыталась спрятаться. Дочь протянула к Амлену руки, но тот повернулся к ней спиной.

      – Графиня, уведи ее в церковь, и пусть исповедуется на коленях, – приказал он Изабелле. – Я не хочу ее видеть. Не хочу об этом говорить. – Развернувшись, Амлен покинул комнату.

      – Идем, – сухо позвала Изабелла дочь. – Ты должна делать так, как велел отец.

      – Иоанн любит меня. – Хотя голос у Беллы дрожал, она все еще не сдавалась. – И я люблю его.

      Изабелла возмутилась до глубины души и сама едва сдерживалась, чтобы не ударить дочь.

      – Ни ты, ни Иоанн ничего не смыслите в любви, уважении и долге. Потому