Искушение Анжелики. Анн Голон

последние дома деревни, самые маленькие и бедные, построенные из бревен и крытые соломой или корой, и, наконец, появилась большая ферма, где держали овец.

      Но прежде чем подойти к ней, они должны были миновать амбар, где хранили маис и где французы провели ночь. Наверное, сейчас там переживает свои страхи французский солдат Адемар. За амбаром виднелся коттедж школьной учительницы мисс Пиджент, окруженный множеством буйно разросшихся цветов. За коттеджем на отшибе стояла овцеводческая ферма с фронтоном и флюгером, красивый крепкий дом, окруженный со всех сторон огороженными пастбищами. Дальше начиналась лощина, из которой они вышли вчера вечером, по ее склону тянулись вспаханные поля, затем шел лес – мир деревьев, журчащих ручьев и отвесных скал.

      В саду мисс Пиджент над кустами с первыми штокрозами возвышалась величественная фигура миссис Уильямс, которая проворно обрывала с цветов увядшие лепестки. Внезапно она сделала повелительный жест, подзывая к себе Анжелику. Та поставила свою сумку на землю и подошла к ней, чтобы попрощаться.

      – Посмотрите на эти штокрозы, – сказала миссис Уильямс. – Неужели они должны страдать из-за того, что сегодня Господень день? Наш преподобный сделал мне из-за этого нагоняй, но я заставила его замолчать. На сегодня с нас уже хватит.

      И рукой в кожаной перчатке она указала на стоящий за ее спиной коттедж.

      – Он сейчас там, ведет с бедняжкой Элизабет душеспасительную беседу о смерти.

      И она снова взялась за свою работу. Ее глаза под тяжелыми веками быстро взглянули на Анжелику, а один уголок всегда угрюмо сжатых губ приподнялся в подобии улыбки.

      – Пожалуй, не избежать мне позорного столба, – сказала она. – И на табличке напишут: «За чрезмерную любовь к штокрозам».

      Анжелика улыбнулась в ответ, немного растерявшись. Со вчерашнего вечера, когда она впервые увидела эту строгую старую даму, та, похоже, только и делала, что забавлялась, то и дело показывая ей себя с самой неожиданной стороны. Вот и сейчас Анжелика не знала, что о ней и думать. Она никак не могла взять в толк, что означают эти слова миссис Уильямс: то ли та насмехается над ней, то ли шутит, то ли провоцирует, то ли все дело в том, что она сама неправильно понимает английские слова. У нее было мелькнула мысль, что почтенная пуританка, возможно, склонна к употреблению крепких напитков, джина или рома, и, быть может, именно поэтому на нее время от времени находит шутливый стих, но она тут же отвергла это предположение как нелепое и чудовищное. Нет, дело здесь было в другом. Опьянение если и было, то неосознанное и не от спиртного.

      Стоя перед этой величественной старой дамой, возвышавшейся над ней на целую голову, твердой и суровой, как скала, но сейчас вдруг говорящей с нею независимо и беззаботно, Анжелика испытала странное чувство. Это было такое же ощущение нереальности происходящего, как то, которое посетило ее недавно, такое же сомнение в том, что она действительно находится здесь, ощущение, что окружающий пейзаж вдруг начинает плыть, а земля уходит из-под ног.