Искушение Анжелики. Анн Голон

шума и, казалось, едва касался ногами земли.

      – Это старый знахарь, – сказал Кантор, – который утверждает, что обошел все американские леса в поисках трав и коры для своих снадобий. Одно это объясняет, почему его соотечественники относятся к нему с подозрением. В Новой Англии не любят тех, кто ходит по лесам, как вам только что сказал он сам… Но каким бы странным он ни казался, думаю, ему можно доверять и он действительно ведет нас правильно.

      – Я не хочу идти к англичанам, и мне не нравится, когда за мной по пятам идет незнакомый мне дикарь, – заныл плетущийся в хвосте Адемар.

      Оборачиваясь, он каждый раз видел перед собой темное каменное лицо и пристально смотрящие на него черные глаза. Его рубашку, как и много раз до этого, когда ему бывало страшно, пропитал холодный пот. Он брел, спотыкаясь о корни и дрожа от страха.

      Старичок в шляпе с высоченной тульей, подпрыгивая, быстро шагал впереди, похожий на вырядившегося в траур эльфа. Время от времени он пропадал из виду, когда входил в тень, потом снова появлялся меж стволов деревьев, освещенный проникшим сквозь листву красноватым солнечным лучом. Он все шел и шел, сворачивая то вправо, то влево, и Анжелика начала терять терпение, видя, что уже темнеет.

      На дно лощин легли фиолетовые тени.

      Временами старик оборачивался на ходу, бормоча какие-то неразборчивые слова, поднимал руки, и его тощие пальцы словно указывали на что-то в небесах.

      – Боюсь, этот старый хрен вконец спятил и ведет нас сам не зная куда, – пробурчал в конце концов встревоженный Мопертюи. – Ох уж эти англичане!..

      – Ах, да пусть ведет куда угодно, лишь бы поскорее выйти из этого леса, – сказала Анжелика, чувствуя, что еще немного – и ее терпение лопнет.

      И почти тотчас, словно в ответ на ее слова, они вышли на обширное плато, поросшее зеленой травой и усеянное скалами и купами можжевельника. Там и сям лежали поваленные кедры и, словно часовые, стояли высокие темные ели. Далеко-далеко, за холмами, восточный край неба белел, как перламутр. Такое небо бывает над морем. До него было далеко, в нем таилось некое обещание, но обдувавший плато ветер нес с собою какой-то знакомый запах, неопределимый и будящий смутные воспоминания.

      Попетляв среди скал и кустов, они спустились в лощину, где уже царила ночь и не было ни малейшего проблеска света. Перед ними возвышался округлый противоположный склон, его темный гребень четко вырисовывался на фоне бледного неба. Оттуда и доносился забытый запах – сильный и знакомый запах вспаханного поля.

      В кромешной темноте они не видели ничего и могли только догадываться, что впереди – влажная жирная земля, пахнущая весной и изрытая бороздами, которые оставил плуг.

      Старый Шепли принялся, хихикая, бормотать:

      – Вот и пришли! Роджер Слоутон все еще ковыряется на своем поле. Ах, если бы он мог упразднить ночь, упразднить звезды, упразднить сон, который давит на его веки, как бы он возликовал! Он бы не знал отдыха, он бы не разгибал спины, копая землю, скребя, рыхля и так до бесконечности, не останавливаясь