Честь – никому! Том 1. Багровый снег. Елена Владимировна Семёнова

Жорж! Не надо ссор!

      – Оставлю, но пусть он вначале скажет вслух то, что думает, а не держит свой камень за пазухой, – огрызнулся Дорохов.

      – Извольте, – откликнулся Вигель, стараясь сохранять самообладание. – Я считаю, что долг всякого офицера сегодня быть в рядах Добровольческой армии, а гульбище в кабаках в столь тяжёлое время – позор, чина офицера недостойный. Завтра в город придут большевики, и вы встретите их не с оружием в руках, а в пьяном безобразии, и в этом безобразии, убитые ими, предстанете на Божий суд. Достойное завершение пути!

      – Вам бы проповеди с амвона произносить! Хватит! К псу ваши речи о долге и чести! У нас теперь право на бесчестье даровано, или вы не слышали?! Кончилась Россия! Приказала долго жить! Сдохла! Перед своей Родиной я выполнил долг. Но больше у меня её нет! Моя Родина своих обязательств по отношению ко мне не выполнила, а потому я больше никому и ничего не должен! Ни России, ни этому ничтожному монарху, ни шулерам-политикам, ни вашим неудачникам-генералам!

      Вот оно… «Зачем приходишь ты меня тревожить? Не могу, не должен я за тобой идти…»

      – Это ваше дело.

      – Именно! Моё! – Дорохов зачерпнул рукой рыхлый снег, провёл им по горящему лицу и спросил уже спокойно: – Сколько вам платят в вашей Добровольческой армии?

      – Разве это имеет значение?

      – Стало быть, за идею на рожон лезете. Похвально… – поручик усмехнулся. – Вот, значит, ваш путь. Торный… Что ж, не смею задерживать. Идите, Вигель, своим узким путём, а мы, с вашего позволения, отправимся своим – широким и пьяным! Бон шанс, поручик!

      Дорохов наконец уступил дорогу, подхватил под руки двух своих дам и плюхнулся в подъехавшие сани.

      «Словно купчик московский», – подумал Вигель, продолжив путь. Какая страшная и чёрная бездна должна быть в душе человека, сознательно обрекающего себя позорной и бессмысленной гибели… Жить нельзя, так хоть кутнуть перед смертью. Пир во время чумы! Безумие!.. Или рассчитывает всё-таки увернуться от красного молоха и остаться жить? С такими мыслями подошёл Николай к дверям квартиры Северьяновых и позвонил. Дверь открыл сам хозяин. В новом мундире, гладко выбритый и посвежевший, он словно помолодел.

      – Ну, вот, наконец, и вы, дорогой друг! – с улыбкой приветствовал Юрий Константинович гостя. – Что же вы так долго?

      – Прошу меня извинить. Меня задержала неприятная стычка с одним гулякой.

      – Надеюсь, ничего серьёзного?

      – Просто обменялись мнениями.

      – В таком случае прошу к столу! – полковник взял Николая под руку и ввёл в небольшую гостиную. Это было очень уютное помещение, обставленное с безупречным вкусом. На полу расстелен мягкий ковёр, на окнах висели плотные тёмно-зелёные шторы, на стене, над небольшой вазочкой с засушенными цветами полукругом развешены семейные фотографии в изящных рамах. Посреди гостиной стоял стол, а над ним нависал зелёный абажур, из-под которого струился мягкий свет.

      Навстречу вошедшим поднялась хозяйка, и Вигель подумал, что в жизни она ещё прекраснее,