Только один год. Лишь одна ночь (сборник). Гейл Форман

значит, придется искать ее самим, – говорит Вау.

      Я оглядываюсь. Со всех сторон лес мачт.

      – Не представляю, как это сделать.

      – Тут есть какая-нибудь сортировка по типу судов? – спрашивает он.

      Я вздыхаю.

      – Иногда бывает.

      – Значит, может быть целый сектор с баржами?

      Я снова вздыхаю.

      – Возможно.

      – Ты говорил, что Жак живет на барже круглый год, значит, она не в сухом доке?

      – Наверное. – Нам приходилось каждые четыре года снимать наш хаусбот с воды для технического обслуживания. Я знаю, что поставить в сухой док судно такого масштаба – дело нелегкое. – Может быть, он стоит на якоре.

      – Где? – спрашивает Хенк.

      – Думаю, на пристани.

      – Ну вот. Будем ходить по пристани, пока не найдем баржи, – сообщает Вау, как будто это так просто.

      Но на самом деле все нелегко. Пошел сильный дождь – мокро и над нашими головами, и под ногами. Такое ощущение, что тут вообще никого нет, ничего не слышно, кроме монотонного ливня, плеска волн и постукивания фалов.

      Вдруг на пирсе появляется кошка, за ней с лаем несется собака, а за той – мужчина в желтом плаще – единственная цветная точка в этом мраке. Я смотрю на них и думаю, что я, наверное, похож на этого пса, который гонится за кошкой лишь потому, что такова его природа.

      Ребята прячутся под навесом. Я уже весь продрог и готов признать поражение. Я оборачиваюсь, чтобы предложить пойти в какое-нибудь бистро погреться, выпить, а потом поехать обратно. Но они показывают мне за спину. Я снова оборачиваюсь.

      Синие металлические двери «Виолы» закрыты, она зажата между бетоном пирса и массивным деревянным столбом, из-за чего выглядит такой одинокой. А еще кажется, что она тоже замерзла и хочет вернуться в то жаркое парижское лето.

      Я ступаю на пирс и на миг буквально кожей ощущаю летнее солнце, слышу, как Лулу рассказывает мне про двойное счастье. Мы же прямо вот здесь сидели и держались за перила, споря, что это двойное счастье означает. Она сказала, что это удача. А я возразил, что любовь.

      – Что ты тут делаешь?

      К нам шагает человек в желтом плаще, его беглая дворняжка теперь, дрожа, следует за ним на поводке.

      – Многие воры недооценивали Наполеона и поплатились за это здоровьем, да? – говорит он псу. Он натягивает поводок, и Наполеон лает жалким голоском.

      – Я не вор, – отвечаю я на французском.

      Мужчина морщит нос.

      – Хуже! Ты иностранец. Так я и думал, что-то ты слишком высокий. Немец?

      – Голландец.

      – Не важно. Убирайся отсюда, пока я не вызвал жандармов, или вот спущу на тебя Наполеона.

      Я поднимаю руки.

      – Я ничего красть не собираюсь. Я Жака ищу.

      Уж не знаю, что на него подействовало: упоминание имени Жака или тот факт, что Наполеон начал лизать себе яйца, но мужчина делает шаг назад.

      – Ты знаком с Жаком?

      – Немного.

      – Если ты знаешь Жака хоть немного, то должен знать, где его искать, когда он не на «Виоле».

      – Может,