Илион. Дэн Симмонс

Громовержец.

      Полыхает квантовая вспышка, и Афина улетучивается. Царственный Кронид с супругой покидают ассамблею, и прочие боги тоже начинают расходиться, негромко переговариваясь между собой.

      Муза еле заметным движением пальца манит меня за собой и уводит прочь.

      – Итак, Хокенберри, – произносит богиня любви, откинувшись на устланном подушками ложе.

      Ослабленная гравитация подчеркивает прелесть ее роскошного, молочного, гладкого, точно шелк, тела.

      Из Великого Зала Собраний Муза привела меня в полутемный чертог, освещенный лишь догорающим канделябром и неким загадочным предметом, подозрительно смахивающим на экран компьютера.

      – Сними Шлем, – шепнула хозяйка.

      Я с облегчением повиновался, хоть меня и трясло при мысли о том, чтобы снова стать видимым.

      Тут вошла Афродита и возлегла на ложе.

      – Ступай, Мелета, я тебя позову, – кивнула она, и Муза скрылась за потайной дверью.

      Вот оно что! Мелета. Не одна из девяти, а одна из трех сестер, в которых верили прежде. Мелета отвечала за «упражнение», Мнема – за «запоминание», Аоиде же досталось…

      – Я видела тебя в Зале Богов, Хокенберри. – Голос Афродиты мгновенно пробуждает меня от ученой задумчивости. – Стоило мне подмигнуть владыке Зевсу, и от тебя не осталось бы даже приличной горстки пепла. Квит-медальон, как ты знаешь, спасает от чьих угодно глаз, но только не от моих. Знаешь, почему ты здесь?

      Афродита – моя покровительница?! Так это она велела хозяйке… Ну и ну. Я-то думал, что девять лет, два месяца и восемнадцать дней ни единое божество, кроме Музы, и не догадывалось о моем существовании. Как себя повести? Преклонить колени? Пасть ниц?

      Я ограничиваюсь учтивым поклоном, стараясь не слишком пялиться на ее небесную красоту. На эти розовые груди, просвечивающие сквозь тонкий шелк, и мягкий изгиб живота, бросающий загадочные тени туда, где сходятся бедра. Вот зараза, вопрос уже вылетел из головы.

      – Нет, богиня, – выдавливаю из себя в конце концов.

      – Известно ли тебе, зачем профессор Хокенберри был избран для реинтеграции среди многих других? С какой целью все его рукописи сохранены в симплексе?

      – Нет, богиня.

      – Ты хоть имеешь представление о том, что такое симплекс, о жалкая тень смертного?

      «М-м-м, что-нибудь вроде герпеса?»

      – Нет, богиня.

      – Симплекс есть простой геометрический математический объект, упражнение логистики, обособленно свернутый треугольник или трапецоид, – поясняет она. – Только в сочетании с многочисленными измерениями и алгоритмами, определяющими новые воображаемые пространства, творя и отбрасывая вероятные области n-пространства, плоскости вытеснения становятся обязательными кривыми. Теперь-то понимаешь, Хокенберри? Ясно, как этот факт применим к квантовому пространству, времени, к войне там, внизу, или к твоей собственной участи?

      – Нет, богиня. – Мой голос дрожит. А что поделать?

      Тихо шелестят шелка;