Жизнь прожить – не поле перейти. Сергей Иванович Панфилов

хотя ей вредно было волноваться, глаза припухли от слез. Она не могла понять: почему, когда одна неприятность прошла – она забеременела, свалилась другая – пропал муж?

      Ей опять хотелось плакать, и она плакала, жалея себя, мужа, маленького, который безмятежно жил и развивался, пребывая в животе у мамочки…

      Фотиния, вернувшись в дом сына, тяжело присела в кресло.

      Невестка спросила ее:

      – Мама, где Глебушка?

      Она подняла на нее глаза, полные слез, и сказала:

      – Ты только не волнуйся, лапочка! Пожалей маленького. Наваждение случилось с Глебом. Он ушел к другой женщине…

      В цехе, в котором работал Глеб, работала одна молодая женщина. Звали ее, скажем так – Наталья. Про нее давно ходила дурная слава. Люди знали, что мать Натальи занимается колдовством, гадает на картах, ворожит, привораживает, зарабатывая на этом денежки.

      Однажды диспетчер этого цеха – человек положительный, семейный, отец двух детей – вдруг ни с чего оставил свою жену и сошелся с Натальей. Она крутила им, как хотела. Он внезапно запил, хотя раньше не пил, опустился, начал прогуливать, и его уволили с завода. Он не вынес позора и покончил с собой.

      Хоронила самоубийцу его жена, которую он так безжалостно и бессердечно оставил, ради какой-то свиристелки. Наталья же, узнав о его смерти, только посмеялась, назвав его дураком, и на похороны не пришла.

      А сегодня утром, пококетничав после смены с Глебом, она зазвала его в пивной бар. Они посидели, попили пивка. А потом она, горячо дыша, сказала:

      – Глебчик, милый, пойдем ко мне, а? Глаза ее источали истому. Глеб заглянул в них и понял, что милей и дороже Натальи для него нет никого на свете. Он забыл о беременной жене, о матери, которая будет тревожиться, в сердце у него загорелся плотский огонь, и Глеб сказал:

      – Пойдем…

      Глеб остался жить у Натальи. Для него началась любовная горячка. Он словно потерял голову, живя с любовницей. Она ласкала его, называла Глебушкой. Он, взяв сберкнижку, снял все деньги и накупил для своей зазнобы много дорогих вещей: музыкальный центр, стиральную машину, микроволновую печь…

      Фотиния, встретив Глеба, сказала ему:

      – Здравствуй, сынок!

      Он остановился, зло посмотрел на нее и спросил:

      – Чего ты хочешь? Я тороплюсь.

      Мать стала укорять его, заплакала, говоря, что он бессовестно

      бросил жену, транжирит деньги неизвестно на кого, попросила, чтобы он образумился и вернулся в семью,

      Глеб, слушая ее сетования, как-то нервно подергивался, кривился, а когда она замолчала, резко бросил:

      – Я люблю Наталью! К жене не вернусь. А деньги – это бумага. А ты не досаждай мне. Ну, пока!

      И он пошагал дальше. Фотиния смотрела ему вслед, жалея сына, жалея невестку. Стояла, утирая слезы…

      Придя к невестке. Фотиния сказала:

      – Доченька, он не хочет к тебе возвращаться.

      Невестка, услышав такое, горько заплакала. Не родившийся

      ребенок уже становился сиротой при живом отце. Вытирая слезы, она стала говорить:

      – Мама,