Знаменитость. Дмитрий Владимирович Тростников

событий. – Госбезопасность весь ваш концерт внимательно слушала, им и свидетелей не надо…

      – Как слышали? – встревожилась Томашевская и посмотрела на меня, точнее проводила взглядом пачку денег, которую я вернул в карман пиджака. Кстати, на ощупь червонцев осталось гораздо меньше, чем я рассчитывал.

      – Подумаешь – КГБ?! Сейчас еще «Черную моль» спою! – мычал невменяемый певец, порываясь вернуться к микрофону.

      – Тебе же в Киеве гонорар заплатили! Если заберут – лишишься всех этих денег! – зло тряхнула его Ева. – Ты этого хочешь? Лучше мне деньги отдай – сохраннее будут!..

      Но певец уже только, молча, пошатывался. От столиков в зале нас все еще загораживала толпа посетителей, жаждущих продолжения дискотеки. Поэтому мы не могли видеть сотрудников грозной спецслужбы. Но и они не могли сейчас наблюдать нас.

      – А вы молодой человек с характером, – моментально сориентировалась Томашевская, подхватывая меня под локоть. – Потапыч нас выведет через черный ход. Зачем нам лишние неприятности? – Похоже, она успела забыть, как меня зовут, хотя еще полчаса назад мы были «на ты». –Играйте что-нибудь, мальчики! Пусть все танцуют! – махнула она ансамблю.

      Могучий швейцар вывел нас троих через помещение опустевшей кухни, где еще ощущался жар плит и чад подгоревшего масла, в вестибюль ресторана. Ева волокла под руку, вдребезги пьяного Алешу, который в своем белом костюме то и дело натыкался на кадки с огромными фикусами, изображавшими здесь пальмы. Не отпуская разомлевшего кавалера, другой рукой Ева, тем не менее, удерживала и меня.

      На улице пары вдохов свежего ночного воздуха хватило, чтобы алкоголь закружил и мою голову. До сих пор я держался нормально, но теперь понял, что вот-вот и меня тоже по-настоящему развезет. Над Ленинградом стояла июньская белая ночь – время замерло. Ева Томашевская, осмотрелась по сторонам, не скрывая разочарования.

      – Приглашаете проводить даму, а сами без машины. Фи!.. – фыркнула она, снова, мгновенно, потеряв ко мне интерес. – Какой же вы, гусар?

      Ева даже отвернулась, и принялась трясти и без того шатающегося Алешу, опять спрашивая о каких-то деньгах, при этом она вполголоса ахала и возмущалась. А певец довольно нелепо разводил руками и даже пытался вывернуть наизнанку белые карманы.

      Упрек Евы обжег меня стыдом, как пощечина. Действительно, на тротуаре меня дожидались только Зяблик и Валет. Точнее Валет задержался поздороваться с неприятным типом, небрежно припарковавшим у тротуара последнюю модель «Жигулей». Снисходительно кивнув Валету, тип уже поднимался по ступеням ресторана, под ручку с ярко-накрашенной девицей. Причем он старался шагать на ступеньку впереди, так меньше бросалось в глаза, что девица выше его на полголовы.

      – Вот, как надо жить, не размениваясь на мелочи, – с завистью кивнул Валет вслед поднявшемуся в ресторан типу. – Старший товарищ. Инструктор идеологического отдела обкома. Мне бы так когда-нибудь!..

      – Ресторан все равно закрыт, – буркнул я. – Зря он приехал…

      – Откроют,