Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта. Владимир Зангиев

девки меня любили: и польки, и югославки, и немки, и швейцарки, и англичанки… А одна немка повесилась на шею: люблю, говорит, безумно. Она работала переводчицей здесь в немецком посольстве. Но я её потом выгнал – не мог немцам простить того, что они натворили в нашей России. В общем, у меня жена чилийка, бывшая карабинерша, сейчас на пенсии. Сын у нас есть совместный.

      – Да, трудно вам пришлось. И как вы всё это носите в себе?

      – Ой, не говори, друг.

      – Василий Иваныч, а при Пиночете хоть легче вам жилось?

      – Какое там! Однажды, помню, идём мы с другом подвыпившие по улице, а тут карабинеры облаву устроили на коммунистов – при Пиночете такое часто случалось. Короче, началась перестрелка, убитые стали падать. Как раз в это самое время и появился там один прихожанин нашей церкви, свой, русский. Он указал карабинерам в мою сторону и крикнул: «Это коммунист! Держите его!..» Ох, как я бежал тогда!.. через какие-то заборы перемахивал… по крышам уходил… и откуда только прыть взялась?.. а сзади несколько раз автоматные очереди… вся пьянка куда подевалась… Э-эх!

      – И где теперь тот гад?

      – Да, лет десять уже, как сдох. Меня чуть не угробил, а сам раньше сошёл в могилу. У беса теперь в кочегарке парится.

      – Тяжело нашему брату на чужбине, – горько вздохнул я.

      – Вам-то чего плакаться?

      – Как: чего? У меня, например, проблемы с документами, виза заканчивается, могут депортировать из Чили.

      – Тебя депортировать? Знаешь кого высылают отсюда?

      – Кого?

      – Приехали, как-то, двое русских – отец с сыном. Никак не могли здесь устроиться. Написали плакаты, навесили их на себя и сели возле президентского дворца «Ла Монеда». Сидят, протестуют! Пришли полицейские, забрали их, посадили в камеру. Арестованные и там не успокоились, стали распевать революционные песни, «Интернационал» затянули. Поют день, поют другой… Полицейские позвали переводчика, тот послушал за дверью о чём поют в камере и перевёл, что в песнях те призывают к свержению власти. Ну, папу с сыном быстро и выдворили из Чили, предварительно хорошо намяв им бока. А тебя за что депортировать? Ты не представляешь никакой угрозы для этого государства.

      Расстались мы в тот вечер очень поздно. Мне искренне жаль было несчастного старика. Вот как, порой, жестоко судьба обходится с людьми. А мы ещё стонем и плачемся над собственной участью. Куда нам до их страданий!..

      Глава десятая

      Вскоре я ближе познакомился с Чикиным. Он являлся завсегдатаем «Эстрейи». Я тоже с некоторых пор стал регулярно посещать сей ресторан, чтоб там провести время со своими соотечественниками. Чикина звали Сергеем и был он этаким увальнем, ростом под два метра и весом в сто пятнадцать килограммов. Его одутловатое лицо, обрамленное неопрятной криво стриженой бороденкой, напоминало метелку огородного пугала, а невыразительные выпученные глаза, цвета вяленой воблы, таили в себе какую-то туманную