Юродивый: путь звездного воина. Николай Николаевич Шмигалев

опасность моему драгоценному здоровью.

      – Ну что, доюродствовался, фокусник?! – нервно прошептал Эхнафаил – Давай уже, продолжай переговоры, импровизируй, как ты это умеешь, это единственный шанс. Вспоминай своих дружков уголовников.

      – Ага, понял! – ответил я, опять забыв, что сейчас не один.

      – Не понял? – сказал стоявший напротив меня верзила. – Что понял?

      – Ты меня на понял не бери, понял? – как можно развязней, но без вызова ответил я. – С тобой говорит Глебан Зловещий, если ты ещё не понял – пришлось немного приврать, не говорить же, что им пудрит мозги «Ковалёк-юродивый».

      – Ты о чём, болезный? – обратился ко мне детина, стоявший слева – Что-то мы тебя никак не раскумечем?

      – Вот только давайте без эквелибристических экивоков. Не любо мне так дела вести, соплом попусту трясти.

      – Слышь-ка, кончай околачивать вокруг да около, – недовольно сказал детина слева. – Ты как нас учуял пёсик?

      – Братва! – примирительно ответил я. – Зачем нам долдонить друг с другом, нам нечего с вами делить.

      – Как это нечего?! – подал голос стоявший справа бугай, указывая на купца. – Целая телега добра заморского. Её, милую, мы и будем делить.

      – Обожди, Чалый, – остановил его стоящий передо мной разбойник. – Этот бродяга кажись, по фефёле лопочет, но я не могу уловить, о чём лопочет.

      – Да и не надо, Хрящ. Долбануть ему по тыкве, чтобы не ерепенился и всё, – разбойник недвусмысленно помахал дубиной.

      – Гляньте, у него амулеты братства лесных хранителей! – обратил внимание на болтавшиеся у меня на шее побрякушки из пещеры отшельника один из разбойников. – Они, хранители, хоть и безвредны, а языки животины, да птицы всякой знают, вот он наш трёп болотной и разумеет. Никакой он не фефёл, не нашего древа сучок.

      Естественно не фефёл я, и тем паче не сучок, но заболтать шваль блатную или болотную, без разницы, мне вполне по силам.

      – Я зыпаю, фраерята, вы тоже по боте фоните, – ответил я на жаргоне некогда знакомых мне космических пиратов. – Со мной шутки-прибаутки не хороши, не плохи, и фигли-мигли, ахи-охи мне не к чему. Если что, я Булю Пятищуплого гикну, кто не в курсе, ему одно щупало «фараоны», во время «скачка» бластером отчекрыжили, так вот этому авторитетному пацану два сателлита Арагурии мзду отстёгивают, и ещё «хурлы-шмурлы» говорят, что на арагурианском диалекте вельми понежным спасибом переводится. Как вам такой аргумент?

      – Ну ты завернул, Глебка! – то ли восхищённо, то ли обречённо шепнул ангел.

      – А-а, я понял! – радостно воскликнул Хрящ, обращаясь к своим товарищам «по оружию» – Он бродяга-юродивый, а такие с собственной головой в вечной ссоре. Давайте его отпустим. Шило, что скажешь?

      – Чего там! Пусть идёт бедолага, – простодушно ответил бандит, стоявший слева.

      – Красавчик, Глеб! – восторженно прошептал Эхнафаил. – Так держать!

      – Настучит же, – недовольно заметил Чалый. – Надо бы его прежде самим пристукнуть.

      – Где же это