Жертвоприношение. Грэм Мастертон

Дэнни! Там глубже, чем кажется на первый взгляд!

      – Ты ведь обожаешь его, правда? – спросила меня Лиз, прищурив один глаз от солнца.

      – Конечно.

      – Но ты не любишь его мать.

      – В некотором смысле еще люблю. Но что толку? Она живет в Дареме с каким-то бородатым типом по имени Рэймонд.

      Лиз кивнула.

      – Понимаю, о чем ты. Я знала одного парня по имени Рэймонд. Никчемный тип. В школе он отдавал все свои обеденные деньги в «Лигу сострадания»[11], а потом ходил и клянчил у других детей бутерброды. Себя он считал святым.

      – Может, он и был святым.

      Лиз рассмеялась:

      – Тоже мне святой. После окончания школы его поймали на крыше склада в Южном Кройдоне, когда он пытался украсть телевизоры.

      Я доел бутерброд, взял бутылку вина и сделал большой глоток.

      – Сегодня мне нужно будет сходить в Шанклин-Вилидж, поговорить с крысоловом. Или «спецом по грызунам», как их сейчас называют.

      – Можно мне с тобой?

      – Будет лучше, если ты присмотришь за Дэнни. Ты же не будешь возражать?

      Лиз улыбнулась и покачала головой:

      – С удовольствием. Он очень милый. Спросил меня, люблю ли я тебя. Думаю, мы поладим.

      – У тебя есть младшие братья или сестры?

      Ее улыбка померкла, и она откинула волосы назад.

      – У меня был младший брат, которого звали Марти. Но он погиб при пожаре. Знаете, были такие старые парафиновые печки. Она опрокинулась, и он сгорел. Ему было всего четыре года. Мама и папа чуть с ума не сошли.

      – Мне очень жаль, – сказал я как можно мягче.

      Лиз скривила лицо:

      – Уже ничто не поможет.

      – Что ты думаешь о рассказе Дорис? – спросил я.

      – О старом мистере Биллингсе и молодом мистере Биллингсе? По-моему, замечательная история. Но про пустые дома постоянно рассказывают такие истории. На нашей улице был один такой дом. Назывался «Лавры». Жившая в нем старуха умерла от рака. И все дети считали, что можно по-прежнему увидеть ее лицо в одном из окон на верхнем этаже. Очень бледное, с белыми волосами. И при этом она кричала на детей, чтобы те убрались из ее сада, как делала при жизни. Только через стекло ее не было слышно. И мы, глупыши, очень боялись.

      – Сегодня утром я кое-кого видел, – сказал я. – Я смотрел через окно вон той часовни и увидел, как кто-то стоит примерно здесь, на лужайке.

      Лиз закрыла глаза:

      – Брось, Дэвид, это мог быть кто угодно.

      Было приятно услышать, как кто-то произносит твое имя. Это единственная роскошь, по которой действительно скучаешь, когда ты один.

      Дэнни всегда называл меня папой. И это тоже было приятно. Но не настолько, как когда Лиз назвала меня Дэвидом.

      – Я лучше пойду, – сказал я ей. – Спасибо за бутерброды.

      Она легла на старую занавеску и посмотрела на меня с прищуром.

      – Пожалуйста, месье. Чего изволите на ужин?

      – Как насчет чили, про который ты говорила?

      – Хорошо. Можешь купить мне баночку фасоли, немного

11

Фонд помощи нуждающимся.