Святая Русь. Подлинная история старообрядчества. Дмитрий Урушев

старообрядкой и духовной дочерью протопопа Аввакума. Этого было достаточно.

      С усмешкой Иоаким обратился к боярыне:

      – Не умела ты жить в покорении, но утвердилась в своем прекословии, посему постигло тебя царское повеление, чтобы изгнать тебя из дома твоего. Полно тебе жить на высоте, сойди вниз. Встав, иди отсюда!

      Но Морозова не повиновалась приказу архимандрита, и ее силой вынесли из опочивальни. Сестер заковали в ножные кандалы и заперли в подвале, а боярским холопам велели крепко стеречь свою госпожу.

      Через два дня с сестер сняли цепи и повели в Кремль, в Чудов монастырь на допрос к митрополиту Павлу Крутицкому и архимандриту Иоакиму. На допросе Феодора держалась мужественно, ее не смущали ни слова о покорности царю, ни призывы вспомнить о сыне и домашнем хозяйстве.

      На все возражения церковных иерархов она отвечала:

      – Все вы еретики, власти, от первого и до последнего! Разделите между собой глаголы мои!

      Так же твердо держалась и княгиня Урусова. Сестер вновь заковали и отправили на двор Морозовой.

      На следующий день к узницам приехал думный дьяк и привез тяжелые цепи с ошейниками, которыми заменили легкие кандалы. Феодора целовала новые вериги и радостно восклицала:

      – Слава Тебе, Господи, что сподобил меня узы апостола Павла возложить на себя!

      Потом сестер разлучили. Княгиню Урусову отвели под крепкий начал в Алексеевский монастырь. А боярыню Морозову посадили на дровни и повезли в тюрьму, на бывшее подворье Псково-Печерского монастыря.

      Ее везли через Кремль, мимо царских теремов. Думая, что государь из своих покоев смотрит на ее позор, Феодора под звон цепей осеняла себя крестным знамением и простирала к царским окнам десницу с двуперстием.

      Этот момент изобразил на знаменитой картине живописец Василий Иванович Суриков. По картине «Боярыня Морозова» (1887), хранящейся в Третьяковской галерее, старообрядческая мученица известна всему миру.

      Заснеженная улица старой Москвы, толпа расступается перед дровнями, на которых сидит закованная в цепи немолодая женщина в черном. «Художник остановился на изображении момента увоза Морозовой на допрос, после которого она не возвратится и умрет в ссылке и заточении. Весь сложный строй чувств и переживаний, в котором раскрываются мысли и чувства народа, сложная реакция его на изображенное здесь событие составляют суть содержания»[83].

      Сам художник вспоминал: «А то раз ворону на снегу увидал. Сидит ворона на снегу и крыло одно отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог. Потом боярыню Морозову написал»[84].

      Безусловно, ярчайшее впечатление от картины – лицо Морозовой. Суриков никак не мог найти его: «Я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо – толпа бьет. Очень трудно ее лицо было найти. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось»[85].

      После долгих поисков художник, наконец, увидел лицо одной уральской

83

  Гольдштейн С. Н. В. И. Суриков: 1848–1916. М., 1941. С. 36.

84

  Василий Иванович Суриков: Письма. Воспоминания о художнике. Л., 1977. С. 170.

85

  Там же. С. 185.