Русские сказки, богатырские, народные. Михаил Чулков

а живой цыган, спросил его:

      – Что ты за черт?

      Цыган, вскинув на него глазами презрительно, сказал:

      – Много ли у тебя таковых чертей! Ты не слеп? Не видишь, что я мертвый?

      Драгун, рассмеявшись, отъехал и донес капралу, что он нашел не мертвое тело, а живого цыгана, который называет себя мертвым.

      – Постойте ж, ребята, – сказал капрал, – мы тотчас его воскресим!

      Итак, подъехав, велел драгунам слезть с коней и, заворотя ему кафтан, сечь его плетьми.

      Драгуны начали; цыган молчал. Но как проняли его гораздо, он говорил сперва:

      – Пане капрале, чуть ли я не жив.

      Однако, не дождавшись ответа, вырвался у них и побежал домой. Приближаясь к деревне, встретился он с мертвым телом, которое несли погребать. За гробом шла горько плачущая мать умершего. Цыган прибежал к ней, запыхавшись, и, заскоча с глаз, вскричал:

      – Пожалуй, не плачь, старуха! Если хочешь видеть сына своего в живых, вели его нести на тот проклятый Крутояр, там и я был мертв, да ожил.

      Сказав старухе столь важную услугу, пошел он спокойно в дом свой.

      Через несколько недель случилось сему цыгану быть в городе. В то время одна цыганка ходила просить к воеводе за непочтение на сына. Воевода послал с нею рассыльщиков, чтоб сына се привели. Цыганка сия, идучи домой, пожалела о сыне своем и, не желая вести его на побои, не знала, что делать. По несчастию встретился с ними тот самый, недавно из мертвых восставший цыган. Тогда она показала рассыльщикам на него, сказав им, что это и есть её сын. Тотчас схватили его под руки и потащили к воеводе. По приведении пред судьёю, начал он говорить ему:

      – Для чего ты не почитаешь мать свою? – указывая на старуху.

      Цыган, взглянув на нее, закричал:

      – Черт её возьми! Какая она мне мать!

      – О-хо-хо! – сказал воевода. – Так ты и при мне то же делаешь, что и дома. Плетей! Плетей! – закричал он.

      Бедный цыган как ни отговаривался, не верил ему и, растянув его, начали взваривать. Цыган терпев свою участь, но расчел, что ему не отделаться, и закричал:

      – Ах! Господин воевода! Теперь я признался, что это моя мать родимая.

      – Но будешь ли ты её впредь почитать? – сказал воевода.

      Цыган поклялся ему в том от всей цыганской совести. Воевода согласился ему поверить, приказал перестать; но в знак покорности и смирения велел ему мнимую мать свою нести на плечах своих до дому. Цыган не смел противиться и потащил оную на руках с двора воеводского. На дороге встретился с ним мужик из той деревни, откуда и сам он был, который спросил его, какую он ведьму везет на себе.

      – Ши… Молчи, молчи, сосед, – отвечал цыган. – Се моя родная матушка.

      – Какая твоя родная матушка: я знаю, что у тебя её нет, – сказал мужик.

      – Поди ж спроси у господина воеводы, – продолжал цыган, – он был на моих родинах.

      И так донес цыган старуху, куда она приказала, и не ходил уже в город, коим начальствовал тот прозорливый воевода.

      Сказка III. О Фомке-племяннике

      В одном