Страна коров. Эдриан Джоунз Пирсон

вчера на нашем упражнении по сплочению коллектива. И мне стало интересно, как вы смотрите на этот вопрос.

      Бесси строго воззрилась на меня.

      – Во-первых, Чарли, такой вопрос не задают женщине за пишущей машинкой. Во-вторых, если бы мне давали по никелю за каждого мужчину, кто пытался бы залезть ко мне в трусы при помощи таких подкатов, вероятно, я бы могла купить приличный дом себе и двум моим маленьким детям, а не жить в лачуге в конце грунтовки, где мы все живем сейчас.

      – Это не подкат, Бесси. Мне честно хочется знать. Быть может, вы бы могли мне об этом рассказать сегодня за обедом в кафетерии?

      – За обедом? – переспросила она. – Ну ладно. Только знайте, за себя я буду платить сама.

      После моей беседы с Бесси медленное утро среды тянулось дальше с успокоительным однообразием конторской работы. Доктор Фелч предоставил мне экземпляр самого последнего самостоятельного отчета колледжа для аккредитации, и я пробирался через его двести с лишним страниц как мог. Читая, я оставил дверь кабинета открытой, и время от времени какой-нибудь новый коллега задерживался у нее поприветствовать меня в Коровьем Мыке и сокрушить все кости у меня в пальцах – или чтоб я сокрушил все кости в пальцах у нее. Все пользовались случаем радушно представиться и сказать что-нибудь о ценности моей предшественницы (ровно половина считала, что она была замечательна, а прочие радовались, что ее больше нет), а также осведомиться, пойду ли я на ту или иную вечеринку после работы. «Вы идете на барбекю к Расти сегодня?» – спрашивали они, или: «Вы идете на водяное сборище Гуэн?» И на оба вопроса, соответственно своему намерению, я подчеркнуто утвердительно отвечал, что иду. Стоя в дверях, мой новый коллега оделил меня комплиментом за лоск в моем недавно прибранном кабинете. В почтительных тонах некоторые даже хвалили диплом в рамке, который я гордо вывесил на стене, – мою магистерскую степень по управлению образованием с упором на общинные колледжи на грани краха, – и все выражали изумление по поводу бодрого маятника, что по-прежнему пощелкивал у меня на столе.

      – Сколько эта штука уже ходит так взад-вперед? – спрашивали они.

      – С понедельника, – отвечал я. – И с тех пор ни разу не остановилась. А мне любопытно, сколько она еще продержится.

      На исходе утра, когда часы пробили полдень и я закрыл дверь кабинета, чтобы сходить на обед, металлические шарики по-прежнему неутомимо качались.

      – Вы не поверите, – сказал я Бесси, пока мы с ней шли по эспланаде от административного корпуса к кафетерию. – Я только приподнял один шарик и всего разок его отпустил. Простое высвобождение потенциальной энергии. А он тукает туда-сюда уже почти два дня! – Бесси кивнула. Ей не нужно было нести тяжелую коробку, и она шла еще быстрее, чем на общее собрание два дня назад, а от такой скорости походки поддерживать с нею беседу о чем угодно было затруднительно, не говоря уже о человеческой вере в вечность. – Поверите ли? – снова сказал я. – Он как будто и не намерен останавливаться.

      – Конечно,