Повести о казаках Алтая. Евгений Киринчук

Стали думать куда дальше идти.

      – За нами они сейчас не пойдут, испугаются. Шуганули их, слава Богу, аж сам испугался. Да и думка у них сейчас, что мы вверх по Бии пойдём к Алтыну. – Говорил Степан Серебренников. – Правый берег Оби здесь топкий, болото. Так что острог не поставить. Думаю нам надоть берегом Оби ниже идти, авось найдем, какую горку посуше. Ты как голова думаешь?

      – Да пожалуй, что так. Пустим пару лодок Обью, остальные берегом вниз. Коли найдём место под острог, отсидимся и вернёмся позже на Бию. Тут хоть плачь, а указы царя выполнять нужно.

      Понимал Иван Максюков, что идти ему всё одно на Бию нужно. Не поставишь там острог, так и будут басурмане набеги на Кузнецк делать. Дорога там одна, не свернут басурмане.

      Так и пошли Харев со своими казаками на двух лодках по берегу, с ним Безсонов с пятью десятками конных казаков и двадцатью татарами. Максюков же с основным отрядом пошёл сухим путём верстах в десяти от Оби вниз по её течению.

      Часть 5

      Обь-река, островная красавица. Течёт она не быстро, не медленно. Как будто чувствует свою силу и не тратит напрасно. Правый берег низкий весь в заливных лугах, привольно здесь пасутся косули, кабаны да лоси. И места всем вдосталь. Левый берег крутой, как гора и надменный, как князёк калмытский. Смотрит левый берег Оби как-то с превосходством на низкого брата правого, труженика. На островах по омутам гусей и уток тыщи, в тихих заводях лебеди-цари спокойно держаться парами. Чайки-баламуты с криками носятся над водой. Рыбы столько, что когда на нерест идёт, кажется, что течение в обрат движется. Вот такая она Обь-красавица.

      На лодке спор, Лука Бабинов с Савкой Инюшеным заспорили, какая рыба вкуснее.

      – Я те точно гутарю, щука варёная вкуснее тваго судака раза в три, или пять, – горячился Савка.

      – Да грызи ты щуку свою, зубы не сломай, судак жирнее и мягче, – отвечал Лука.

      – Ну, ты-то видать сломал зубья-то все, вот и хаешь щуку!

      – Хош сунь палец, покажу зубы-то. В носу потом чем ковырять будешь!

      – Не едали вы, братцы, осетра яицкого, вот царь-рыба, а что щука, что судак против осетра вошь непотребная, – пошутил Иван Харев, – вот у нас на Яике рыба! А здеся так, мелочь.

      Со старшим не стали спорить, промолчали. Да и сам Иван замолчал. Вспомнил Яик родимый, Гурьев – городок, где родился, и детство пробегал казачонком босоногим. И так защемило сердце, аж лицом потемнел.

      – Ты что это, Иван, захворал? – спросил односум Кирилка Белых.

      – Да нет, брат, родные места вспомнил. Двадцать годов, как ушёл с Яика казаковать в Сибирь, соскучился по родным местам. Видать не попаду уж туда.

      – Ты брат, не кручинься. Поставим острог, жён, даст Бог, заведём, пора уже думаю, ты как?

      Наверное, прав ты Кирилл. Сорок годов, а всё бобыль, детишков хочется, да и спокойствия тож.

      Так спускались казаки Обью, за разговорами поглядывая на не мирный левый берег. Прошли Чарыш-реку, где на берегу стояла одинокая бедная юрта. Останавливаться