Внучка берендеева. Второй семестр. Карина Демина

я бабкины страхи.

      И совестно делалося, что не могу сделать так, чтоб ей хорошо было. Кирей… не было у меня братьев, а вот же ж появился, пусть и нелюдской крови, пусть и злость на него порой такая берет, что самолично прибила б, да только… свой он.

      Близкий.

      И не могу забыть того, что на острове видела.

      Велимиры.

      И его, огнем погребальным ставшего. И знаю, что тайна сие, которую Кирей никому, небось и матушке своей разлюбимой, не доверит, и молчу… и терплю…

      …и Еське лишь вздыхаю.

      – Значит, выбрать ты выбрала. Так?

      Я кивнула.

      Просто у него выходит… выбрала. А ведь и вправду выбрала. И скажи теперь Арей, что знать меня не желает…

      …не скажет.

      Откудова мне это ведомо? Сама не знаю. Просто чую, что не скажет.

      – А если так, то примем, как говорит Люциана Береславовна, за аксиому, что сволочью конченной он быть не может. – Еська руку сунул. – Лечи давай, дева-воительница…

      – Лечу, – буркнула я.

      Признаться, лекарские чары мне давались проще огненных, то ли оттого, что объясняла Марьяна Ивановна подробно да толково, то ли оттого, что целительство бабьей натуре ближе.

      Но с ожогами все одно сладить не пробовала.

      – А если так, то переменился Арей не к тебе… скажем так, не к тебе одной… вообще странным стал, признаю. – Здоровою рукой Еська поскреб переносицу. – Но причина тому – не ты. Думаю, дело в том обряде, который ему силу вернул.

      – С чего…

      – Думай, Зося! Без силы он одним человеком был. С силой – другим стал… и иных событий, которые могли бы перемены повлечь, я, уж извини, не наблюдаю.

      – Кирей…

      – Правды тебе не скажет. Погоди! – Еська ухватил меня за руку. – Не лезь. Если молчат, то на то своя причина имеется. И что ни ты, ни я ее не знаем, так, может, им с того и легче…

      А мне?

      Кирей… каждый день заглядывает… женишок, чтоб его… любезный… орешки медовые, пряники сахарные, печатные… словеса разлюбезные… а про важное…

      – Злишься – это хорошо… злая баба лучше страдающей.

      Я ничегошеньки не сказала.

      – Зослава. – Еська вновь сделался серьезным настолько, насколько сие ему было свойственно. – Ты ударилась в страдания и позволила убедить себя, что ни на что не способна. А им только того и надобно. Матушке ты симпатична, не скрою. Но вмешиваться она не станет. У нее и без того проблем хватает… царь…

      …а ведь царя батюшкой он не именует. А царицу вот… и искренне, это я чую. Выходит, она для них и вправду матерью стала… только мне-то с того что?

      Ничего.

      Не надобно еще и туда носу совать, ибо безносой девке замуж выйти ох как тяжко.

      – …ему уже недолго осталось. Он на одном упрямстве держится. А насколько еще его хватит… даст Божиня, до осени сумеет. А нет… летом все решится, Зослава.

      Сказал и на ладонь свою дунул.

      – Вот, и все у тебя выходит, когда делаешь, а не думаешь, как бы половчей сделать…

      Я и сама подивилась.

      И вправду ладонь чистая, розовая, ни следочка