Жабьи дети. Ольга Репина

и нужно было произвести мелкий ремонт. Дениз вызвала местного электрика, мсье Банбёфа, который долго еще вспоминал скупость старой Лаке, не угостившей его даже рюмочкой кальвадоса, бутыли которого громоздились в кладовой! И не отрезавшей ломтика буженины, а ведь балки прогибались под тяжестью окороков!

      Но сегодня у мадам Женевьевы не было свежего мяса или птицы. Ледник был пуст, поэтому целью похода в шаркютери было приобретение мясных продуктов. Может, Эмма имеет сегодня в продаже свежие телячьи почки или мозги? Это было бы великолепно, приготовить жареные телячьи мозги с зеленым горошком и молодым картофелем. Ведь Франсуа так любит полакомиться этим деликатесом! Надо спешить, чтобы успеть до прихода основной массы покупателей.

      Мадам Женевьева закрыла дверь, которая в этот раз как будто поняла, что некогда с ней возиться и не заартачилась, и стала подниматься по лестнице. Вдруг в проеме двери, ведущей во двор, показалась мужская фигура. Мадам Женевьева хоть и была подслеповата, но увидела незнакомый силуэт и заволновалась.

      – Кто это? Это ты, Шарль? – она подумала, что это рыбак Шарль Орсэ вернулся, чтобы выпросить у нее выходной для Дениз в честь приезда племянника и повести служанку на танцульки.

      – Нет, тетушка, это не Шарль Орсэ, это я, ваш племянник Франсуа Тарпи, – вдруг раздался веселый насмешливый голос и прямо к ней огромными скачками, не обращая внимания на крутую лестницу, сбежал сам Франсуа, её любимый Франсуа, которого она не видела почти год.

      – Милая тетя Женевьева, здравствуйте! – пылко сказал он, и, прижав мадам Женевьеву к себе, поймал ее руку и крепко поцеловал. – Я целый год мечтал, как приеду к вам, и буду жить и работать в свое удовольствие, поедая ваши знаменитые пироги и лепешки!

      – Франсуа, дорогой Франсуа! – лепетала мадам Женевьева, сдерживая слезы. – Я же не ждала тебя так рано, даже мяса в доме нет! Хотела идти к Эмме за покупками. На чем же ты приехал? Поезд ведь прибывает только в полдень?

      – Дорогая тетушка, давайте сперва выберемся отсюда, ведь на лестнице вам так неудобно обнимать меня! – со смехом отвечал Франсуа, поддерживая мадам Женевьеву под руку и осторожно выводя ее на свет во двор.

      – Вот теперь хорошо, милый племянник, теперь я могу, не боясь упасть с лестницы, поцеловать твое дорогое лицо, погладить твои непослушные кудри! – мадам Женевьева с нежностью прижалась к груди Франсуа Тарпи. – Хороший мой мальчик, как я скучала по тебе! Почему ты так редко писал, почему не приезжал! Если бы ты знал, как твоей тетушке одиноко в таком большом доме! Как одиноко!

      Она подняла на племянника полные слез глаза. Ей не хотелось показывать свою слабость, но немощь и меланхолия, которые прокрадываются в душу человека в конце жизни, делают свое дело. И если при посторонних мадам Женевьева еще была прежней хозяйкой, то при любимом племяннике, которого она давно не видела и которого, по правде говоря, почти обожествляла, она не выдержала и всхлипнула.

      – Тетушка,