Старухи. Наталия Царёва

Думают, надо бы заканчивать, а потом: «ну давай еще немножко пожжем, а потом – все!» Разве не смешно?

      И Нинка заплакала.

      – А вот нам сейчас наша Настенька споёт, – перебила тягостный разговор Ульяна. – Спой, Настенька, песню, которую ты в поле пела. Помнишь? Мы с тобой вдвоем гуляли…

      И всегда молчащая старуха в капюшоне, не дожидаясь общего мнения, запела:

      У меня есть доченька,

      Доченька любимая,

      Доченька красивая,

      Доченька счастливая.

      У меня сыночек есть,

      Сыночка красивенький,

      Сыночка любименький,

      Сыночка счастливенький.

      Каждый день молюсь за вас,

      Детыньки красивые,

      Детыньки любимые,

      Детыньки счастливые.

      Отзовитесь, деточки!

      Отзовитесь рОдныя!

      Пожалейте мымыньку,

      Пожалейте стареньку!..

      У меня есть деточки…

      – Все грустное и грустное… – сказала после песни красногубая Гламурница.

      – Веселое есть в репертуаре? Вот я сегодня во сне, например, танцевала.

      – Одна? – спросила Историк.

      – Нет, – кокетливо ответила Гламурница.

      – И как он к тебе отнесся?

      – Я не поняла… Сон быстро кончился, – в той же шутливой манере ответила Людмила.

      – Ничего страшного! – сказала Анна. – В другом сне спросишь… Так и спроси: «Иосиф Виссарионович, как вы ко мне относитесь?»

      Гламурница засмеялась от неожиданного «поворота». Вместе с ней засмеялись и другие старухи.

      Ульяна подошла к Настеньке-Певунье и попросила пересесть. Та послушно встала, обошла скамейку и села с другой стороны спиной к окну Елены Олеговны. Ульяна сняла со старухи капюшон, освободила ее волосы из косы и стала расчёсывать их гребнем, вынутым из кармана платья.

      «Надо же, – подумала Елена Олеговна, – волосы-то у Певуньи и не седые совсем…»

      Настенька едва заметно, на одно мгновение, прильнула к Ульяне и тут же отклонилась обратно.