Любовь и власть. Владимир Гурвич

легко довести до милиторизированных мозгов отставного полковника, в чем заключается опасность для их движения Разлогова. – Есть люди, для которых цель, как и средства по ее достижению, не имеют значения. Потому что у них нет никаких целей, а следовательно они не используют никаких средств.

      – Ну и пусть себе не имеют, ну и пусть себе не используют, какое нам до них дело. Такие люди нас не интересуют.

      – Конечно, мы можем не обращать на них ни малейшего внимания. Только однажды мы почувствуем, как почва уходит из-под наших ног, и вдруг оказывается, что висим в пустоте.

      – Я вас уже просил говорить ясней, – недовольно протянул Суров. Его явно утомляли метафизические построения своего собеседника.

      – Я стараюсь, но, поверьте, иногда это сделать не так-то просто. Разлогов и такие, как он, считают, что мир настолько свободен, что в нем не существует даже свободы. Так как если есть свобода, значит есть и несвобода. А в таком случае появляется предопределенность, которая не совместима со свободой. – Палий взглянул на Сурова, желая удостовериться, понимает ли то, что он ему говорит. Отставной полковник внимательно слушал, но по его лицу трудно было определить, улавливает ли он ход его мыслей. – А потому все, что мы делаем в нем, имеет столько же смысла, сколько и не имеет. Народ, нация, государство, партии, идеология – это всего лишь временные, а точнее иллюзорные построения, инструменты собственного закабаления. Вся эта атрибутика делает человека рабом своих убогих представлений. Величайшая глупость из большого и безграничного мира, не имеющего о себе никакого представления, делать маленький и ясный, как задачки из школьного учебника математики для младших классов. Человеку ничего и ничто не должно мешать в его поисках того состояния, которое сделает его независимым от любых внешних и внутренних проявлений и в конечном итоге независимым от самого себя.

      Палий замолчал и посмотрел в лицо Сурова. И по его выражению почувствовал, что он, понимает, если не все, то уж по крайней мере достаточно для того, чтобы уяснить, к каким разрушительным последствиям могут привести такие идеи.

      – И вы полагаете, что подобные проповеди могут получить широкое распространение?

      – Я в этом уверен. Люди устали от понятных истин, они уже не греют их души. Конечно, для того, чтобы усвоить подобные воззрения, требуется определенный склад ума. Но я вас уверяю, что среди молодежи в нашем университете найдется немало таких, которые восторженно воспримут такие взгляды. А ведь там учится будущая элита общества. Что она сейчас усвоит, так себя в дальнейшем и поведет.

      – Я понял, – прервал его Суров. – Но тогда зачем его пригласили в университет? И где были вы?

      – Что касается вашего покорного слуги, то меня никто об этом не спрашивал, – насмешливо ответил Палий. – А почему пригласили? Ну хотя бы по той простой причине, что в университете пытаются собрать цвет нашей научной мысли. А Разлогов без всякого сомнения относится к этой категории людей.

      Суров задумался.

      – Согласны ли вы действовать вместе со мной? – внезапно спросил он.

      Палий почувствовал некоторое волнение. Он понимал, что этот