Молитва об Оуэне Мини. Джон Ирвинг

по чью-то душу.

      – Табита, – сказала бабушка маме на следующий день. – По-моему, это в высшей степени странно и неприлично – позволять этому дьяволенку спать в своей постели.

      – У него была температура, – отозвалась мама. – И к тому же я была слишком сонная.

      – У него явно кое-что посерьезнее, чем температура, притом все время, – заметила бабушка. – Он говорит и ведет себя будто одержимый.

      – Ты у всех найдешь недостатки, – ответила мама.

      – Оуэну показалось, что он видел ангела, – объяснил я бабушке.

      – Ему показалось, что я – ангел? – удивилась бабушка. – Я же говорю, одержимый.

      – Оуэн сам ангел, – сказала мама.

      – Ничего подобного, – ответила бабушка. – Он мышь. Гранитная Мышь!

      На другой день, увидев нас с Оуэном на велосипедах, мистер Фиш махнул рукой, подзывая нас. Он делал вид, что прилаживает к забору расшатавшуюся штакетину, хотя на самом деле просто наблюдал за нашим домом и ждал, пока кто-нибудь выйдет на улицу.

      – Привет, ребята! – крикнул он. – Слышали, какой тарарам тут был прошлой ночью?

      Оуэн неопределенно помотал головой.

      – Я слышал, как лаял Сагамор, – сказал я.

      – Нет-нет – еще до того! – возразил мистер Фиш. – Вы разве не слышали, отчего он залаял? Такой крик! Такой гвалт! Ну и ну! Настоящий тарарам!

      Дело в том, что бабушка тогда, едва переведя дух, тоже закричала, и Лидия, столкнувшись с платяным шкафом, не замедлила к ней присоединиться. Оуэн потом сказал, что бабушка ВЗВЫЛА, КАК БАНШИ, хотя на самом деле ее крик не шел ни в какое сравнение с воплем самого Оуэна.

      – Оуэну показалось, что он увидел ангела, – пояснил я мистеру Фишу.

      – Видимо, это был не очень добрый ангел, Оуэн, а? – заметил мистер Фиш.

      – ВООБЩЕ-ТО НА САМОМ ДЕЛЕ Я ПРИНЯЛ МИССИС УИЛРАЙТ ЗА ПРИВИДЕНИЕ, – признался Оуэн.

      – А-а-а, ну тогда все совершенно ясно! – сочувственно протянул мистер Фиш; он боялся бабушки не меньше Оуэна – по крайней мере, когда разговор заходил о муниципальных правилах районирования или о дорожном движении на Центральной улице, он всегда старался ей поддакивать.

      Странное выражение – «тогда все совершенно ясно!». Теперь я знаю: ничего нельзя считать совершенно ясным.

      Потом я, конечно, расскажу все это Дэну Нидэму, среди прочего и о том, что Оуэн решил, будто помешал Ангелу Смерти и поэтому миссия ангела легла на его, Оуэна, плечи.

      Я тогда не придал значения тому, сколь точно Оуэн выражается, – той буквальности, что вообще-то не очень свойственна детям. Он потом еще много лет не раз повторит эту фразу: «В ЖИЗНИ НЕ ЗАБУДУ, КАК ТВОЯ БАБУШКА ВЗВЫЛА, БУДТО БАНШИ». Но я не обратил на это слово особого внимания; я что-то не помню, чтобы бабушка так уж сильно кричала, – что я запомнил, так это вопль самого Оуэна. К тому же я тогда подумал, что «ВЗВЫЛА, БУДТО БАНШИ», – это просто образное выражение; я не мог представить себе, чтобы Оуэн придал бабушкиному