Вяземская Голгофа. Татьяна Беспалова

коммунист, подвергается нападкам какой-то нищей швали, лишенцев, мелких людишек, жизни которых цена – одна копейка, и то с переплатой? Тимофей не мог остановиться, пока кто-то не ударил его по спине. Удар оказался чрезвычайно болезненным. Стало так темно, будто на голову ему надели пустое ведро и со всех силы ударили по нему ещё раз. Тогда Ксения закричала снова. Её голосу вторили странные причитания, голос навзрыд произносил смутно знакомые, но давно позабытые слова. Когда Тимофей нашел в себе силы, чтобы разомкнуть веки, первой, кого он увидел, оказалась Вера. Летчица сидела на нижней из трех ветхих ступеней, ведущих в сени. Она держала на коленях голову старика. Сучковатая клюка стояла рядом с ней, прислоненная к стене. Заметив, что Тимофей очнулся, Вера взяла клюку в руки.

      – Станешь бить меня? – сообразил Тимофей.

      – Ещё бы! – отозвалась она.

      – Защищаешь не тех…

      Она не дала ему договорить:

      – Убирайся прочь!

      Тимофей поежился. Тело его ныло. Голову сдавливали болезненные спазмы.

      – Ты избила меня? Зачем ты это сделала? Ради этого вот лишенца? Да не поп ли он?

      – Ты же сам говорил: ради веры можно совершить многое. Помнишь?

      – Как в таких случаях говорят лишенцы? Гореть мне в аду? – усмехнулся Тимофей.

      Зрение постепенно возвращалась к нему. Из мрака возникла обитая вагонкой стена дома, заплаканное лицо Ксении, высокая, ломкая фигура Наметова.

      – Не волнуйся так, Тимка! – буркнул Генка. – Если ты отправишься в ад, я последую за тобой и туда.

      – Греховное суесловие, – едва слышно прошамкал старик.

      Вера оглаживала его плешивую макушку, перебирала пальцами седые, давно немытые и нестриженые пряди.

      – Надо зайти в храм. Муторно мне. Нехорошо. Мы забыли о Боге, а завтра отправляться в часть, – приговаривала она.

* * *

      Не прошло и месяца, как всё изменилась в Нагорном поселке. Шоссе и обочины дорог в окраинных кварталах ощетинились противотанковыми «ежами». По улицам маршировали серьезные мужчины в кепках, с винтовками за плечами. Дивизии народного ополчения формировались одна за другой. Нагорный поселок стал стремительно пустеть. В сквере, рядом с памятником товарищу Молотову, люди сбивались в стайки, сообща слушали репродуктор. Потом расходились каждый по своим делам. С началом бомбежек надо было осваивать науку борьбы с зажигательными снарядами. Ксения погрузилась в полную тревог суету.

      За всеми треволнениями похороны старика-лишенца прошли незамеченными. Мать Ксении распорядилась по-своему: пригласили священника, совершили погребальный обряд, поплакали.

      Ксения ходила к призывному пункту на Донскую. Коридоры бывшего Института глухонемых были наполнены озабоченными мужчинами. Пахло кирзой и ружейной смазкой. Ненароком задев плечом, тут не просили извинения, а просто гнали прочь, к мамке на кухню. Так продолжалось до тех пор, пока возле кованой ограды она не столкнулась с Клепчуком.

      – Дочка Наметовых? – сурово спросил он.

      – Нет.