Дикая тварь. Джош Бейзел

ты! Я из Лоренса. Там вообще не так, как здесь.

      – А я уж было зауважал тебя.

      – Смирись. Но здесь тоже не должно быть такого. Боб Дилан из этих мест[27].

      – И Мишель Бахман[28].

      – Эти люди никак не связаны с Мишель Бахман. Ее избирательный округ далеко к югу отсюда.

      Хотя бы магазин товаров первой необходимости с бензоколонкой открыт. Я узнал его – этот магазин был в “документальном фильме”, который прислали Милл-Оту. На окне красуется все тот же выгоревший рекламный плакат “Будвайзера” с лосем и несколькими перекрестьями прицелов. А в двух кварталах впереди виднеется придорожное кафе “У Дебби”, перед ним припаркована машина.

      Я сворачиваю на эту улицу. Может, “У Дебби” тоже открыто.

* * *

      Когда мы с Вайолет толкаем дверь с полуразбитым стеклом, залатанную фанерой, звенят колокольчики. В зале никого нет. Но лампы дневного света горят, а на окне табличка “ОТКРЫТО”.

      – Есть кто живой? – кричит Вайолет.

      Из кухни на другом конце зала выглядывает блондинка в белой футболке. Примерно сорок пять тяжелых лет.

      – Чем я могу вам помочь?

      – Эм… Вы подаете еду?

      Женщина глядит на нас внимательно и достаточно долго, чтобы это показалось странным.

      – Это же ресторан, солнышко, – наконец произносит она. – Садитесь, куда хотите. Я подойду через минутку. Меню на столике.

      Мы с Вайолет садимся за столик посередине. В машине мы так долго сидели плечом к плечу, что теперь смотреть ей прямо в глаза очень непривычно.

      – Чего? – спрашивает она. – У меня на лице что-то?

      – Нет.

      Но она все равно смотрится в зеркальце. Чтобы перестать на нее пялиться, я хватаюсь за меню. Оно липкое, будто обрызгано сиропом из пульверизатора.

      Из кухни доносится грохот ударов чего-то металлического по чему-то другому, не металлическому. Потом женщина, возможно та же самая, кричит: “НАУЧИСЬ ПЕРЕВОРАЧИВАТЬ ГРЕБАНУЮ ТАБЛИЧКУ!”

      – Думаешь, нам лучше уйти? – говорит Вайолет.

      – Наверное, да. Хотя я бы подождал еще минутку.

      – В смысле, это часть расследования? – У Вайолет такое взволнованное лицо, что хочется перегнуться через стол и поцеловать ее.

      Дверь кухни распахивается и бьется о стену, кажется, куда сильнее, чем могло бы выдержать стекло окошка, – может быть, так и пострадала входная дверь, – и тетка шагает к нашему столику так, словно собралась нас прихлопнуть.

      – Ну что, ребятки, определились?

      – А вы точно открыты? – спрашивает Вайолет.

      – Так написано на табличке.

      – Да, но мы можем…

      Тетка корчит отвратительную улыбку:

      – Что будешь заказывать, золотце?

      – Французский тост, пожалуйста, – отвечает Вайолет.

      – Гамбургер и шоколадный молочный коктейль, – мой заказ.

      – Мы не делаем молочных коктейлей, – говорит тетка.

      – Тебе что, пять лет? – подкалывает меня Вайолет, а официантке говорит: – А пиво вы делаете?

      – “Пабст” и “Микелоб

27

Я послушал раннего Боба Дилана через несколько месяцев после этого разговора, и мне показалось, там все очень неоднозначно насчет его родной Миннесоты. Например, в “Bob Dylan’s Blues” с альбома “The Freewheelin’ Bob Dylan” есть прозаическое вступление, по стилю похожее на речь Сары Пэйлин: “В отличие от большинства песен нашего времени, что написаны на “улице дребезжащих жестянок” в Нью-Йорке – вот где появляется большинство фолк-песен в наше время, – эта песня, она была написана не там. Эта песня была написана где-то на просторах Соединенных Штатов”. Но ко времени, когда вышла пластинка “The Freewheelin’ Bob Dylan”, Дилан уже два года жил в двух шагах от “улицы дребезжащих жестянок”.

28

Мишель Бахман – политик-республиканец, член Палаты представителей в Конгрессе США от 6-го избирательного округа штата Миннесота. (Прим. перев.)