«Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман. Юрий Теплов

он, не голосуя, догнал ее, вцепился в борт, запрыгнул на ходу в кузов. Так же на ходу спрыгнул на подъезде к церкви. И встал истуканом, увидев поблизости Артура. Но встряхнул себя, выгоняя растерянность, и храбро пошел ему навстречу.

      – Как боевое задание? – спросил улыбающийся шеф.

      – Нормально, – соврал Иван.

      – Она хоть покормила тебя?

      – Покормила, – ответил. – Пшенной кашей с молоком.

      – Фу, какая гадость! – сказал Артур. – А заведует мясопродуктами. Ты о поездке не распространяйся. Моя гидра очень даже просто может влезть в душу.

      Ивану показалось, что шеф слишком внимательно поглядел на него. Потому поспешно заверил, что в душу к нему никто не влезет.

      – Душа в теле, Ванечка. А оно подвержено слабостям.

      Намек на тело тоже, показалось Ивану, был сделан неспроста. Он заторопился в цирковой балаган, чтобы скорее повидать Ящерку, выспросить, что и как… У входа босоногие мальчишки окружили усатого милиционера. Не обращая на них внимания, Иван хотел пройти вовнутрь. Но милиционер оставил ребятню, окликнул его с вопросительной интонацией;

      – Сверябин?

      – Сверяба, – ответил Иван, не успев удивиться такому интересу.

      – Ты-то мне и нужон, – милиционер взял его под локоть и повел в сторону от балагана. – Важный вопрос к тебе есть: где был этой ночью?

      – А какое вам дело?

      – Повторяю: где ты был этой ночью?

      – Что-нибудь случилось?

      – Случилось. Только твое дело – ответное, а не вопросное.

      Ночная нереальная жизнь продолжалась для Ивана. В ней могло произойти все, вплоть до вселенского суда, и чего уж было изумляться появлению на его пути усатого милиционера! Иван воспринял его, как необъяснимую, но обязательную странность. И уже дернулся было соврать, что ночевал в доме колхозника, но во время спохватился: если уж страж порядка заинтересовался им, то, наверняка, знает, что его кровать ночью пустовала. Он ответил первое, что взбрело на ум:

      – Гулял.

      – Где гулял?

      – По берегу реки.

      – И без свидетелей?

      – А зачем мне свидетели для гулянья?

      Милиционер облизал губы, дунул на кончик уса и сокрушенно вздохнул.

      – Сопля ты, Сверябин!.. Говори, куда дел шелк и бархат!

      Вот тут Иван и очнулся: сообразил, что его подозревают черт-те в чем.

      – Какой шелк! – закричал. – Какой бархат!

      – Тот, что в рулонах. Его вчера только завезли.

      – Я понятия не имею, кто чего завез!

      – Не кричи! Своровали материю нонешней ночью. Из всех циркачей не было на месте одного тебя.

      – Но я на самом деле не видал никаких рулонов!

      – Можа, и не видал. А посидеть придется, вдруг вспомнишь?..

      Вечернее цирковое представление состоялось без Ивана. Он сидел взаперти в амбаре недалеко от брезентового балагана, слышал, как гомонливая толпа расходилась после зрелища. Злился, ждал утра, когда