У Геркулесовых столбов. Андрей Столяров

о нем рассказывал. Полностью – наш. Безоговорочно. Ну – давай, давай! Тридцать пять лет, знаешь, это не кот начихал…

      Тощий человек был ошеломлен напором.

      – А может быть лучше вечерком? – растерянно пролепетал он. – Заходите ко мне вечерком: «Цинандали», жена шашлычок приготовит…

      Он в свою очередь попытался улыбнуться. Хилая это была улыбка. Заискивающая. На халате у него темнело чернильное пятно.

      – Так, – зловеще сказал Рамоницкий. – Значит, стал начальником и все друзья побоку? Так. Понятно. Пошли, Константин!..

      И он резко повернулся, чтобы уйти.

      – Да ладно, ладно, ребята… – жалобно сказал тощий человек. – Ну что вы, в конце концов… Просто меня могут к Баргузину вызвать… А так, раз – день рождения… – Он поправил очки и неуверенно посмотрел на Рамоницкого. – Ты дверь запер?

      – Запер, – сказал Рамоницкий.

      – А ты проверь…

      – Говорю, запер.

      Тогда тощий человек, покопавшись немного, открыл узкий сейф, стоящий у него за спиной, и достал оттуда толстую химическую бутылку, наполненную до пробки, три протертых стаканчика с носиками и делениями и, наконец, уже обычную, магазинную бутылку, этикетка которой извещала о том, что в ней – сок, болгарского производства.

      Тут же появились бутерброды с колбасой и пупырчатый огурец.

      – Но только по пятьдесят грамм, ребята, – сказал тощий человек. – Меня и в самом деле могут вызвать. Не обижайтесь, пожалуйста…

      Он разлил спирт по стаканчикам, добавил туда же томатного сока, потекшего будто кровь, а затем длинным скальпелем порезал бутерброды и огурец.

      – Ну! – сказал Рамоницкий, поднимая свою посуду. – С новорожденным тебя! Поехали!..

      – Поздравляю вас, – вежливо добавил Манаев.

      Они звонко чокнулись.

      И в эту секунду дверь, разумеется, отворилась и в проеме ее показался широкоплечий высокий мужчина начальственного облика, тоже, как и тощий, в халате, но небрежно расстегнутом, так что виден был добротный, в полоску, костюм с ярко-красным, на запонке, галстуком.

      По-видимому, это был директор.

      – Ага! – многозначительно сказал он. – И товарищ Рамоницкий присутствует. А я как раз вас ищу…

      Тощий человек задрожал так, что из стаканчика у него плеснулось.

      – Виноват, Баргузин Степанович. Тут – день рождения… У меня… Тридцать пять лет… Друзья – заглянули…

      На него было больно смотреть.

      Директор нахмурился.

      – Кстати, насчет дня рождения, – неожиданно сказал Манаев. – Есть такой анекдот. День рождения, значит. Звонок в дверь. Здоровенный, под два метра, амбал. «Драку на шесть человек заказывали?» – «Не-е-ет», – отвечает хозяин. А тот – бум в морду! – «Уплочено!..»

      Воцарилась напряженная тишина.

      Директор молчал, и все – тоже молчали. Цокнуло стекло – это тощий человек опустил свой стаканчик на полированную поверхность. Было слышно, как у него отчаянно и торопливо колотится сердце по ребрам.

      Тишина становилась невыносимой.

      Директор