Человек из красной книги. Григорий Ряжский

дочери к нему самому. Подумал ещё, что в условиях, когда у него, если уж откровенно, при отсутствии занятий живописью не осталось в жизни ничего, то шансы видеться с Женькой не так и малы: день туда, день обратно – вполне можно жить, не кусая локти от тоски. И ничего, что место закрытое, родному отцу всегда разрешение выпишут на въезд: в конце концов, не Гулаговские времена на дворе, не Джугашвили в паре с дуркнутым дедушкой Калининым. И тут же поймал себя на мысли, что никак не успокоится душа его от обиды, захороненной давно и глубоко, в самый низ его памяти и его боли. Что всякий раз, чего ни случись, даже самое заурядное, невольно ищет он повод для себя думать о них с неприязнью, так и не утихшей со временем: с недоверием ко всему, что делают и говорят, о чём звенят и что проповедуют. Нет, не немцы, не они, не этот работящий и преданный отечеству народ был врагом для людей, а сами чекисты и подлая власть. Это они хотели стать им врагами и стали – русским немцам, испокон веков живущим на этой земле, сделавшейся им родиной, давным-давно первой и единственной. Не мог простить, не хотел забыть им Адольф Иванович всего, что учинила с его народом прошлая власть, не получалось, не сходились концы с началами, да только никому до всего этого дела не было, кроме него самого. И то, что сам по случайности уцелел, боли той не отменяло, а просто делало её чуть терпимей, избавляя душу от нехорошей ненависти, нелюдской, заводящей в окончательно невозвратные дебри.

      А что до Женькиных дел, то, как ни посмотри, всё лучше будет, чем кольскую мошку собой кормить. Да и не поспишь нормально из-за этого вечного солнца – как и бодрствовать не получится из-за него же, коль скоро напрочь оно отсутствует. Но тайно прикинул, отъехав чуть в сторону предательской мыслью, как там, наверное, в тех сказочных географиях, чудесно всё устроено для его прошлого увлечения. Это только представить можно, какими сдержанными и суровыми красками наполнен тот неведомый ему полярный круг, все эти чёрные снега, поблескивающие случайно-белым, подпав под искусственный свет, заменяющий собой привычный луч натурального светила. Или тот же свет, но уже ставший на полгода неугасным, обливающим собою всё и вся, не дающий роздыху глазам: сколько он принесёт с собой неожиданных открытий для художника, высветив, высветлив в той суровой и, наверное, чрезвычайно скудной по растительности тундре свои неизвестные маленькие радости, – синие, лиловые и голубые волошки. Но только там – те, а тут – эти, но тоже свои. В общем, мотнул головой, соглашаясь с её доводами и думая в то же время о собственных резонах.

      Вскоре пришёл запрос, персонально под Евгению Адольфовну Цинк, выпускницу Карагандинского Политехнического института, и, за пару дней собравшись, она убыла к месту будущей работы. Там ей дали комнату в общежитии, отдельную, как и обещали, сказав, что временно и что как понаделают во Владиленинске домов побольше, тогда и она сможет на отдельное жильё рассчитывать, если всё у неё сложится хорошо, если не подведёт тех, кто в неё поверил.

      14

      Павел