Ничего не бойся. Лиза Гарднер

ты это понимаешь.

      Ее лицо растянулось в такой хитрой усмешке, что мне стало как-то не по себе. Создалось впечатление, что она знает, кем я была всего шесть часов назад. Зверем, который, несмотря на первоклассное воспитание, подвластен только своим животным инстинктам.

      – А если бы я тебе сказала, что еда значит любовь? – невозмутимо произнесла я, пытаясь не отвлекаться на воспоминания о прошедшей ночи. – Тогда вместо того, чтобы резать людей, ты бы предлагала им хлеб?

      Шана нахмурилась и провела ладонью правой руки по лицу. Поначалу она казалась смущенной и даже немного растерянной.

      – Папочка никогда не давал еды.

      – А мама?

      – Что мама?

      – Она не давала еды?

      – Мама меня не любила, – раздраженно бросила Шана.

      «Мама меня не любила». Мы уже обсуждали эту тему, но так ни к чему и не пришли. Но в этот редкий момент, когда сестра более-менее спокойно отвечает на мои вопросы, я решила слегка надавить.

      – С чего ты это взяла? Почему ты думаешь, что мама не любила тебя?

      Шана упрямо сжала губы, отказываясь отвечать.

      – Гарри любил ее, женился на ней. Она, в свою очередь, любила его, вела хозяйство, растила вместе с ним детей.

      – Он не любил ее!

      – А тебя, значит, любил?

      – Да. Кровь значит любовь. Он любил меня, а не ее.

      Я наклонилась к сестре и прошептала почти в самое ухо:

      – Он бил ее. Почти каждый день, если верить полицейским отчетам. Если боль значит любовь, то отец очень сильно любил нашу мать.

      – Не будь дурой! – прорычала Шана. – Любого можно избить, но это не любовь. Кровь значит любовь, и ты это знаешь! В этом деле нужно действовать вдумчиво, даже ласково, плюс нужно быть аккуратным, чтобы порезать только подкожную вену и ничего больше… – Сестра указала на перевязанную ногу. – Кровь значит любовь! В этом деле нужно проявлять заботу. Ты же знаешь это, Аделин. Ты же знаешь!

      Я посмотрела ей прямо в глаза:

      – В этом нет твоей вины. Что сделал наш отец и что произошло в том доме… в этом нет твоей вины.

      – Ты всего лишь ребенок! Слабое, беспомощное дитя. Мама часто так говорила, только чтобы папочка оставил тебя в покое. Но я всегда старалась показать, что люблю тебя. Я специально порезала тебе запястья, чтобы ты не чувствовала себя одинокой. Вот только маме это не нравилось, мне здорово от нее перепадало.

      – Тебя била она? Или все-таки отец?

      – Она. Мама никогда не любила меня. А ты как была, так и осталась слабой и беспомощной.

      Я снова подалась назад:

      – Шана, но кто же тебя зашивал? Если кровь порождает любовь и отец резал тебя каждую ночь, то кто зашивал тебя утром?

      Сестра отвела взгляд в сторону.

      – Кто-то должен был обрабатывать твои раны каждое утро. Возить тебя в больницу они бы точно не стали, это привлекло бы слишком много внимания. Поэтому каждое утро кто-то должен был промывать раны, накладывать повязки и так далее. Кто тебя лечил, Шана?

      Плечи сестры подрагивали, желваки ходили ходуном, но она так и не отрывала