Кондотьер. Макс Мах

левая половина. Она вся была один сплошной синяк, за ночь сползший вниз, на бок и на живот. – И левая рука. В таком состоянии за баранку не сядешь, сами должны понимать.

      – Так вы что, – нахмурилась Наталья, – хотите, чтобы я у вас шофером служила?

      – Отчего бы и нет? – Генрих решил, что идея дорого стоит, да и не врал он почти. Даже наоборот: он ведь не стал ей рассказывать, что у него еще и мигрень на фоне вчерашних переживаний случилась. А хорошая мигрень стоит, если кто не знает, нормального осколочно-пулевого в мягкие ткани.

      – Отчего бы да? – адаптировалась женщина к меняющейся ситуации почти мгновенно. Сейчас она была уже спокойна, собрана, хмуро-иронична.

      «Не шавка… Настоящая сука! Посмотрим…»

      – Вы мне задолжали, разве нет?

      – Да, пожалуй.

      – Так вы умеете управлять автомобилем?

      – Умею… но у меня нет прав.

      – Вообще нет или только с собой?

      – С собой, – нехотя признала Наталья.

      – Мы могли бы заехать…

      – Заехать? – нахмурилась она.

      – Вот что, – предложил тогда Генрих, – давайте перестанем плести кружева и назовем вещи своими именами. Я кому-то нужен. Вернее, я нужен им мертвым и не нужен живым. Кому и отчего, не знаю. Возможностей – тьма, а материала для размышлений – ноль. И это все обо мне. Во всяком случае, пока. Согласны?

      – Допустим.

      – Что ж, считаем, что допустили. Теперь о вас. Тот, кто вас послал, сыграл вас, Наташа, втемную. Полагаю, в ваших кругах такое поведение не приветствуется.

      – Вы сказали.

      – Отсюда следует, что возвращаться вам пока некуда. Убьют.

      – Возможно.

      – Можно, конечно, попробовать объясниться… – это был камень в кусты. Бросок наобум.

      – Не обсуждается.

      – Вообще или только со мной?

      – С вами, полковник!

      – Хорошо, – спорить с очевидным бессмысленно. – Мое предложение таково: оставайтесь со мной. Дня на три-четыре. А потом уедете, я вам и билет куплю, куда скажете. Или к своим вернетесь, если объясниться получится. Или еще как…

      – Небезупречно, но приемлемо… – Наталья взяла со стола пачку папирос, покрутила в длинных крепких пальцах – «Пианистка или лучница!» – взяла одну, оббила о не по-дамски остриженный ноготь большого пальца, взбросила в угол рта. – Однако если я появлюсь подле вас…

      – Я не Кейн, – напомнил Генрих, знавший по опыту, что такое моральные императивы.

      – Вы не Кейн. Однако, может статься, вы ничем не лучше. Я-то вас не знаю.

      – Я вас тоже не знаю.

      – Резонно, – согласилась Наталья и протянула руку за спичками. – А теперь скажите честно, Генрих, зачем я вам понадобилась? Ну, не авто же, в самом деле, водить!

      Получалось, что он не ошибся. Покушение и, тем более, его странный исход ставили Наталью в достаточно сложное положение.

      «Между молотом и наковальней!»

      Между своими и чужими. Между полицией и боевиками. Между хитрованом, играющим свою, особую игру, и руководством анархистской боевой организации.

      «Непросто…»

      И