Обрученная с Розой. Симона Вилар

что это мне говорили…

      – О дядюшка!

      И, прежде чем епископ задал свой вопрос, Анна со слезами на глазах во всем повинилась. К ее великому изумлению, угрюмый и чопорный Джордж Невиль рассмеялся.

      – Все же хорошо, – вытирая выступившие от смеха слезы, проговорил он, – что они приняли тебя за паренька. Однако впредь помни, что ты не принцесса из благородного дома Невилей, а несчастный бесприютный мальчонка, которому еще не раз придется сносить затрещины и оплеухи.

      Анна не отрываясь смотрела на епископа.

      – Дядюшка, ради Пречистой Девы Марии, не мучайте меня! Я ведь вижу, что вы уже решили, как со мной поступить.

      Епископу пришлась по душе проницательность племянницы. Положив руку ей на плечо, он спросил:

      – Что, Анна, если бы я предложил тебе отправиться к отцу?

      Словно солнечный луч глянул в окно – так осветилось лицо девушки. Но уже в следующий миг в ее глазах мелькнуло недоверие.

      – Силы небесные! Возможно ли это? Ведь он во Франции, за морем. Он враг Йорков!

      – Ну-ка, садись рядом, – пригласил епископ.

      И он посвятил девушку в план, который возник у него во время исповеди королевы Элизабет.

      Целый час провели за беседой дядя и племянница. К тому времени, когда все детали были обговорены, раздался благовест, сзывающий к мессе.

      – Мне пора отправляться в собор, – сказал епископ. – А ты… Скажи, Анна, тебе случалось ездить верхом?

      Девушка улыбнулась:

      – Меня учил этому отец.

      – Просто великолепно!

      Епископ вздохнул и осенил себя крестным знамением.

      – Ну а теперь с Божьей помощью я постараюсь поговорить с этим Филипом Майсгрейвом.

      7. Рыцарь у камина

      Епископ Невиль служил литургию в великолепном соборе Йорка Минстере. Со своего возвышения он видел внизу море плеч и голов прихожан. Среди пылающих свечей и курений ладана мерцала расшитая золотом и драгоценностями одежда знати. Прихожане из простонародья толпились за их спинами. Взгляд епископа скользил по лицам, пока он не приметил рослого молодого мужчину слева от алтаря, и все оставшееся время службы епископ старался не потерять его из виду. Это был Майсгрейв. Он стоял в свите королевской четы, но, как отметил про себя епископ, заметно выделялся среди остальных придворных. И хотя рыцарь держался невозмутимо, все же Невиль решил, что жизнь при дворе еще не наложила на него тот особый отпечаток высокомерия и цинизма, столь характерный для окружения Эдуарда IV. Складывалось впечатление, что Майсгрейв томится и скучает при дворе, вдали от вересковых пустошей, где на скале высится его Нейуорт-холл, а лучники с башен замка окидывают взглядами лесистые гряды Чевиотских гор.

      После службы, когда прихожане стали расходиться, его преподобие отправил монаха, чтобы тот передал рыцарю приглашение к ужину.

      Филип Майсгрейв прибыл вовремя. Он казался спокойным, хотя его преподобие и знал, что в глубине души тот недоумевает, чему обязан неожиданным вниманием