#моя [не]идеальная жизнь. Софи Кинселла

предстоящего свидания. Я занята; я сосредоточенна; я даже не думаю о ланче…

      О’кей, а теперь начистоту: это вранье. Я ужасно извожусь. А как же иначе? Это же Алекс Эсталис. Он обалденный! Теперь я это понимаю – после того, как прошлой ночью битых два часа читала о нем в «Гугле».

      Как я могла считать его обычным парнем? Как могла подумать, будто он стажер? Вот в чем проблема, когда встречаешь людей в реальной жизни: к ним не прилагается информация. А может быть, это и хорошо. Если бы я знала, что он такая важная персона, то никогда бы не стала разгуливать вместе с ним на ходулях.

      В любом случае пора идти. Я убираю волосы за уши, потом опять начесываю на уши. Снова переделываю. Ну, не знаю… По крайней мере, челка в порядке. Когда я сделала себе челку, то понятия не имела, сколько с ней возни. Если бы я ежедневно ее не выпрямляла, она бы торчала каждое утро. Типа: «Привет! Я твоя челка! А я-то думала, что весь день буду стоять под углом сорок пять градусов. Ты не возражаешь?»

      Ну все, действительно пора идти.

      Я неловко поднимаюсь в полной уверенности, что сейчас все отвернутся от мониторов и спросят: А куда это ты идешь? Но они, конечно, не делают ничего подобного. Никто даже не замечает, что я ухожу.

      Рождественская ярмарка не так уж близко от офиса. Когда я до нее добираюсь, щеки у меня раскраснелись и я запыхалась. Очевидно, эта ярмарка работает каждый декабрь, но никто не знает, как ее назвать. Это рынок, плюс кафе, плюс рождественский базар. С «пряничным домиком» для детей, глинтвейном для взрослых и рождественскими гимнами, доносящимися из колонок.

      Сразу же вижу Алекса, который стоит возле киоска, где продают глинтвейн. На нем куртка, фиолетовый шарф и серая хипстерская шапка, а в руках – два пластиковых стаканчика с глинтвейном. Заметив меня, он улыбается и говорит, словно продолжая прерванный разговор:

      – Видите ли, есть проблема. Вот карусель, но никто на ней не катается. – Он указывает на карусель. Действительно, на лошадках сидит только пара малышей, и у обоих ужасно испуганный вид. – Все дети в школе, – добавляет Алекс. – Или ушли домой на ланч. Я наблюдал, как они исчезают. Глинтвейну? – Он протягивает мне стакан.

      – Спасибо!

      Мы чокаемся пластиковыми стаканчиками, и во мне поднимается радостная волна. Это чудесно – независимо ни от чего. Я имею в виду, что никак не могу понять, деловое это свидание или… вовсе не деловое… Но, как бы то ни было, все чудесно.

      – Итак, за работу. – Алекс осушает свой стакан. – Вопрос вот в чем: можем ли мы создать бренд для этого места?

      – Что? – спрашиваю я в недоумении.

      – Для этой ярмарки.

      – Вот для этого? – Я озираюсь. – Вы имеете в виду ярмарку? Рынок?

      – Вот именно. – Его глаза загораются. – Они даже не знают, как его назвать, но хотят развернуться по всему Лондону. Делать деньги на сезонных праздниках в широком масштабе. Кафе. Реклама. Привлекательный ассортимент.

      – Хорошо. Вау! – Я смотрю другими глазами на ларьки и китайские фонарики. – Ну что же, люди любят Рождество. И ярмарки.

      – Но