Прощай и будь любима. Адель Алексеева

откуда и куда он на этот раз.

      Но звучный баритон уже опередил ее:

      – Позволит ли мне навестить ее… госпожа Левашова? Или она все же изменила фамилию?

      – Нет, фамилию я не меняла, – зачем?.. Заходи – раз ты появился в Москве…

      – Ты все так же снисходительна к нарушителю морали? И позволяешь зайти?.. Между прочим, я уже был у твоих дверей, но… они не захотели меня впустить.

      – Ты бы еще дольше не показывался! У нас теперь у всех или железные двери, или код.

      – Кот? И, конечно, черный? – пошутил он.

      Она назвала код и поспешила к зеркалу. Покрасила губы, подправила брови, когда-то густые, «союзные», надела сине-серое платье из тяжелого трикотажа. А он уже звонил в дверь. Тина-Валентина открыла, и ей предстали мокрый плащ-болонья, копна седоватых волос, большие близорукие глаза и насмешливая улыбка. Все тот же Кирик, такой же, как тогда, когда они виделись в последний раз.

      Он вошел – и сразу мощный баритон затопил квартиру: «Скажите, девушки, подружке вашей, что я ночей не сплю, о ней мечтаю…»

      Голос не только не стал слабее, он стал глубже и лишь чуть-чуть уступал Пласидо Доминго. Второй куплет гость пел, уже аккомпанируя себе на пианино. Играет Шопена, Генделя, Баха, а как поет арии Верди, Чайковского! И все это легко, беспечно, с первой ноты покоряя слушателей. Но – может небрежно бросить арию на середине фразы. Вот и сейчас – уже встал:

      – Все та же итальянщина, старье… – повернулся, артистично опустился на одно колено: – Позвольте заметить, сударыня: вы все так же хороши! Имею ли я право вновь изъясниться в любви? О, эти суровые брови, эта серьезность – и нежная, детская улыбка!

      – Перестань, Кирик, не надо. – За всю жизнь она так и не поняла, когда ему можно верить, когда нельзя. – Садись лучше за стол. Ешь плов, пей чай.

      Легкой, птичьей походкой Кирилл быстро прошел в коридор, достал из кармана видавшего виды плаща бутылку вина. Тина посмотрела на обтрепанные брюки, старенькую ковбойку – неужели все так же беден? Заметила, что слегка пьян. Сердце невольно сжалось.

      – Хочешь, я дам тебе плащ? Совсем новый, отец не успел его даже надеть…

      – Ни за что! И ни-ког-да! Один умный человек сказал, что комфорт и деньги – это вороватые пришельцы, которые входят в наши души как гости, а потом становятся хозяевами, тиранами. Давай лучше выпьем! За встречу!

      Пили чай, вино, и после каждой рюмки гость садился за пианино, пел, постепенно пьянея, и еще легче, невесомее двигался по комнате. Читал чьи-то стихи…

      Сунул руку в потертый пиджак и вынул какой-то листочек.

      – Хочешь, почитаю? Одного хорошего человека, – в 1941 году он ушел на фронт:

      Провожали меня на войну,

      До дороги большой провожали.

      На село я прощально взглянул,

      И вдруг губы мои задрожали…

      Не закончил и остановился вдруг возле стены с фотографиями. Вперил взгляд и долго рассматривал.

      – Хм! – усмехнулся. – Представители славной эпохи? Свет социализма? Что-то мне мало выпадало